Надлежащий подход - Ирина Сон

– Да как же так-то? Мы же и лимоны едим, и чеснок! И лук у нас по всем углам лежит! Зачем в больницу? Вова, не ехай, тебя там до смерти залечат!

Вова обернулся, обкашлял её, молча показал кулак и полез к врачам. Тетка схватилась за его руки и потянула назад. Один из врачей её оттолкнул. Она в ответ пригрозила администрациями, небесными карами и президентом, но лезть в машину перестала.

– Почему не пили прописанные лекарства? – флегматично спросил второй врач, заполняя какие-то бумаги прямо на чемодане.

– Да это ж химия! Вы что? А ну как по печени ударит? – всплеснула руками тетка. – Мы лучше грудной сбор с медком попьем и…

– Какой грудной сбор при ангине, вы в своем уме?! – глухо рявкнул первый врач из-под маски.

– Вот я как раз в своём! – фыркнула та. – Эксперименты на людях ставите, впариваете всякую химию. Лучше грудного сбора, медка с молочком… Вова, вылезай!

Мужчина молча отвернулся и еще раз закашлялся. Кашлял он нехорошо: тяжело, задыхаясь, мокрота никак не отходила.

Мы с женщиной смотрели на скандал, и я сползал по скамейке всё ниже и ниже, чувствуя, как округляются глаза.

– Чего в эти таблетки понапихали – неизвестно! – продолжала тетка. – Их пить – только иммунитет портить! Я считаю, что организм должен вырабатывать свой иммунитет, природный, у него тогда сопротивляемость выше. Химией поменьше закидываться надо. Вот предки раньше никакой химии не знали, ничего не кололи – и жили по сто лет!

На меня накатило сильнейшее ощущение дежавю. Ей-богу, словно и не прыгал ни в какой портал!

– Лапка крота… – пробормотал я, борясь с нервным смехом.

– Что? – не поняла женщина с кошкой.

– У предков всегда была с собой лапка крота. Это сильнейшее средство против всяких грудных болезней, – с самым серьезным видом сказал я.

Получилось громко – на меня оглянулись и скандалистка, и Вова, и медики, и кошка.

– Да? – оживилась первая. – А что с ней надо делать?

– Нужно сначала найти бездетного крота, задушить его левой рукой в полдень, отрезать левую заднюю лапку, засушить и повесить на шею, – ответил я и расхохотался.

Медики захохотали вместе со мной, отпихнули оскорбленную тетку, которая всё призывала своего Вову вернуться, закрыли двери, и машина, мигая огнями, выехала со двора. Женщина с кошкой пошли гулять дальше. А я остался сидеть и ждать полицию, флегматично раздумывая, точно ли попал в свой мир.

Спустя еще полчаса во двор свернул полицейский автомобиль. Он остановился точно рядом с моей скамейкой, водитель опустил стекло, обозрел меня сверху вниз, нервно дернул бровью и, представившись, спросил:

– Идти можете?

– Могу, – пробормотал я и поднялся.

Полицейские открыли дверь с задней стороны и помогли забраться внутрь, автомобиль, плавно тронувшись с места, вырулил на шоссе и набрал скорость. Отвезли меня в травматологию, там же опросили, взяли отпечатки пальцев и дали поесть. Базы охотно согласились с тем, что отпечатки действительно принадлежат Еленцу Тихону Викторовичу, гражданину Российской Федерации, уроженцу Южной Кореи, выплюнули мою фотографию и объявление о пропаже. Полицейские дозвонились до родственников в тот же день. Через шесть часов после возвращения на родину я наконец-то увидел родителей.

– Тишка! Сынок!

Они обняли меня и разрыдались, перемешивая русские и корейские слова.

Болезни, кризисы, войны – всё стало неважным и нестрашным. Я вдохнул до боли родной аромат маминых волос и уткнулся отцу в плечо…

Я вернулся домой.

* * *

Тихо шелестели морские волны. Вдалеке, у горизонта, плыл круизный лайнер, который с набережной казался совсем игрушечным. Радио бодро пело мужскими голосами старинную песнь Мороза. С басами, барабанами и электрогитарами древний гимн звучал зажигательно. Гимны Осмомысла в новом просвещенном веке обрели совсем другую популярность. Их всё еще слушали во время болезни, но лишь для того, чтобы поднять настроение и успокоить нервы.

Приморье преобразилось. Деревянные дома сменились изящными каменными особняками и высотками. Причал перестал быть рынком – его перенесли в другое место. Набережную облагородили, появились парковые зоны, прогулочные дорожки и скамейки. Неизменными остались лишь редкие уголки, имеющие особую историческую ценность: княжеский терем, кладбище с братской могилой погибших от страшной эпидемии дифтерии, старый Дом Порядка, который теперь служил корпусом Академии целителей. И медная скульптура невысокого, закутанного в шелка мужчины. Его лицо отличалось непривычной для этих мест красотой – тонкой, миловидной. Из-за вороха длиннополых одежд многие сначала принимали его за женщину. Он стоял, гордо выпрямив спину и устремив лицо к морю. В одной руке сжимал кусок тряпки, в которой угадывалась медицинская маска. В другой у него был шприц. У подножия скульптуры располагалась чугунная табличка с надписью: «Лим Тэхон (Лим Тихон Викторович), основоположник антисептики, изобретатель шприца. В 86 году эпохи Великого князя Мирослава изобрел первую в мире противодифтерийную сыворотку».

Рядом со статуей толпились студенты, смеясь и переговариваясь. По рукам то и дело ходили конспекты. Старенький профессор поминутно протирал очки платком, щурясь на ребят, а потом, убедившись, что пришли все, заговорил. На набережной наступила тишина.

– Итак, сегодня у нас лекция по истории изобретения прививок. Мы собрались не в аудитории, а здесь, потом еще пройдемся до кладбища и в старый Дом Порядка. Для наглядности, так сказать. И все мы знаем, почему, не так ли?

Над головами студентов взметнулась рука, и голос с явным акцентом сказал:

– Из-за Лим Тэхон!

– Верно, – профессор нашел взглядом студента и улыбнулся. – В Кондо тоже стоит памятник, но этот отличается почти фотографической точностью: его создавали люди, которые знали Тихона Викторовича в лицо. Углубляться в его биографию не буду, вы все её знаете и со школьной скамьи, и из фильмов, и из книг. Кто подзабыл, может прочитать в учебнике. Скажу, что Тихон Викторович был, несомненно, гением не своего времени. Какое-то время Кром Порядка пытался выдавать его изобретения за свои, но в конце концов справедливость восторжествовала.

– Что же, Тихона так и замучили в подвалах старого Дома Порядка? – спросил кто-то в толпе, и студенты притихли.

– Есть версия, что Арант Асеневич бежал не один. Неизвестно, как именно и когда погиб Тихон Викторович: до побега или после, на корабле Чанов. Но в Кондо Арант Асеневич приплыл уже один и всю жизнь положил на то, чтобы распространить открытия и знания Тихона Викторовича, – профессор развел руками, виновато улыбаясь. – А теперь все-таки поговорим об изобретении противодифтерийной сыворотки и прививок. Итак, в конце лета восемьдесят шестого года эпохи Мирослава в Приморье приплыл корабль с рабами…