Источник - Дмитрий Александрович Билик

— Когда все закончится, когда я выполню свою часть договора, ты отведешь меня к Источнику. Эта Вселенная задолжала мне одно желание.

Меня пробрало до костей от мысли, что же может загадать Стынь. Могучее существо, для убийства которого сильнейшим правителям мира пришлось объединить усилия. Ведь он давно уже не человек — его не тяготят страхи, тревоги и заботы обычных людей. После убийства единственного равного по силе, его хист шагнул на такую недосягаемую высоту, что теперь подминал под свои нужды окружающую реальность. Стынь сам соорудил для себя покрытый инеем Олимп, где наслаждался одиночеством в царстве вечного холода.

И вот сейчас этот парень хочет от меня еще одно желание?

— Нельзя загадывать для себя, — вспомнил я предупреждение Бабы-яги.

— Значит, ты не будешь терзаться, что породил сумасшедшего полубога, — обернулся Стынь и теперь на его лице не было и тени веселости. — Источник защитит себя и миры.

Мог ли быть у меня другой выбор? Умные люди говорят, что выбор есть всегда. Вот только то умные. И где они, кстати, когда так нужны и ты встаешь перед жутким выбором? Вот то-то и оно. Эти умные обязательно выползут, когда ты наворотил с три короба, а пути обратно уже нет. Вот тогда они и станут говорить, что в жизни бы так не поступили. А сейчас хрен кого дозовешься.

К тому же, у меня как у одинокой женщины за сорок — именно теперь громко, с хрустом секундных стрелок, тикали часики. И времени хорошенько все взвесить категорически не было. Получалось, я опять оказывался в положении, когда приходилось тушить пожар напалмом. Когда надо заткнуть новую дыру, зная, что скоро прорвет в другом месте. Что тут скажешь, я был неплохим тактиком, но никак не стратегом. А выражение: «Ввяжемся в бой, а там посмотрим» — стало уже девизом. Поэтому я сказал то, что хотел услышать Стынь и чего не хотел говорить я:

— Хорошо, когда все закончится, я отведу тебя к Источнику.

Руслан без всяких прелюдий протянул мне руку. От которой я отпрянул, как электрик от искрящегося трансформатора. И только проговорив все условия, в которые не забыл включить неприкосновенность своей нечисти, я ответил на рукопожатие. Господи, что это была за мощь. Казалось, меня кинули на высоковольтные провода, а сверху еще сбросили бомбу. Природе этого мира (а, может, и всех сразу) было все равно, между кем заключать договор. Вот только мне казалось, ивашка бы не вынес подобной силы — сгорел в мгновение, как кусок дерева, упавший в мартеновскую печь. Меня же тряхнуло, точно невидимый дефибриллятор пытался вернуть меня к жизни.

А когда мы разжали руки, Стынь сказал. Вроде как и не мне, а будто рассуждая:

— Вся история человечества заключается в том, что какой-нибудь герой пытается обойти уже существующие правила.

У меня от этих слов похолодело… хотел бы сказать, что между лопаток, но на самом деле значительно ниже. А Стынь, будто не ляпнул сейчас ничего жуткого, спокойно продолжил:

— Так что, какие теперь у нас планы? Не то, чтобы я тебя тороплю, но я чувствую приближение большой силы. К тому же, интересно поглядеть на твою реликвию.

Я бы хотел сказать, что Руслан говорил как самый обычный человек, да вот только фигушки. Даже сейчас, когда мы (в очередной раз) находились по одну сторону, между нами чувствовалась высоченная стена. Бог не может быть ровней человеку, колосс не станет другом смертному.

Поэтому я тяжело вздохнул, стараясь совсем не думать о непростом будущем, где у этого «добряка» будет желание, и сунул руку на Слово. Откуда уже достал рамку — кстати, одну из последних. Как-то слишком быстро израсходовались «переносные двери» в другие миры.

— Надо забрать лихо. Только помни, что ты…

— Я помню. Есть цели поважнее временного облегчения мук. Не переживай, договор убережет тебя. Давай, Матвей, поторапливайся.

Я разложил рамки перед собой, почему-то с определенным злорадством отмечая, что Руслану придется постараться, чтобы втиснуться в проход. А вот не надо химичить и раскачиваться, как последняя сволочь. После чего вытащил ключ, представил конечную точку путешествия и коснулся рамки реликвией. Появилось привычное сияние и мутноватые воды поплыли внутри рамок.

— Все, теперь можно уходить.

— Туда? — спросил Руслан.

Впервые за сегодняшний разговор в голос крона закралось сомнение. Да, знай, кто тут папа. Захочу, закину тебя на Плато Смерти и… пойдет тогда весь план по одному месту. Ладно, не закину.

— Да, — ответил я.

Больше Стынь не выражал никакой нерешительности. За два шага, которые отделяли его от прохода, крон вдруг уменьшился в размерах, став крупным, но самым обычным мужиком. Даже без своего дебильного синего сияния. Ей-богу, оно раздражало сильнее, чем ксенон на старых заниженных приорах.

Только тут я вспомнил, что способность крона, которую он получил на уровне ведунства — маскировка. Руслан умел преуменьшать свою значимость и размеры. Короче, как обычный мужик на первом свидании, только наоборот. Поэтому в иномирный проход он влетел разве что не со свистом. Теперь настала пора и мне поторапливаться. Не то чтобы я боялся бегства Стыня, но мне жутко не хотелось оставлять такую громадину одну в моем мире.

— Саня, послужил тут, пойдем и в мой дом.

— Я не Саня, я Викентий.

— Не удивительно, что никто твое имя запомнить не может. Но теперь буду звать тебя Викентий. Честно.

— Да не надо, — отмахнулся домовой. — Еще и других переучивать. Пусть будет Саня. Тоже хорошее имя. Я уж так, чтобы знал.

И тут же прыгнул в выставленный для этого дела сапог. А палатка, прежде напоминающая огромный шатер человек на тридцать, мгновенно уменьшилась до прежних размеров. Я даже едва успел пригнуться. Ладно, спасибо этому дому, как говорится…

Я сделал шаг вперед и последовал за Стынем.

* * *

Могучая сила двигалась по направлению к заснеженных холмам. Уже скрылся из виду Фекой, захудалая крепость, которая не стоила и упоминания великих правителей. Утонул в снежной бахроме Мертвый лес. Остались позади теплые палатки и дома.

Никогда прежде три Великих Города не объединялись сразу. Порой два заключали временные союзы, чтобы ослабить третий, неожиданно набравший силу. А затем с такой же легкостью эти союзы разрывали. Война, не ожесточенная, до полного уничтожения, а возведенная в культ религии, с временными уступками, перемириями, редкими масштабными боями, оказалась делом весьма прибыльным. И многие десятилетия поддерживала