Отель Перекресток - Андрей Александрович Васильев

— Сегодня в прачечной Алена, а завтра, если оно для нас, конечно, наступит, туда может попасть Инна, с которой меня тут связала судьба и должностные обязанности. У нее личное самолюбие — одна из самых ярко выраженных черт. Если ее ваш шеф за зад цапнет, она не то что макароны, но и нож может в ход пустить, благо на кухне этого добра хватает. А прачечную я уже видел, место крайне мрачное, потому мне не хочется, чтобы…

— Я понял, — перебил меня Аристарх Лаврентьевич. — Спасибо, что поделился своим мнением. Антонио не сказал мне, что именно произошло, его жалоба носила общий характер, остальное происходило по отработанной процедуре.

— И еще — мне бы не хотелось, чтобы наша беседа привела к каким-то неприятным последствиям, — добавил я. — Вы выскажете претензию Антонио, он, как представитель повышенно-эмоциональной нации, затаит зуб на нас, а с учетом рода его деятельности… Проще говоря — понятно, что отбивной по-милански нам так и так не видать, должностями мы для таких разносолов не вышли, но те же спагетти хотелось бы и дальше есть «аль денте», а не в виде клейкой переваренной массы.

— Вы считаете, маэстро Антонио на такое способен?

— Мне доводилось общаться с итальянцами в своей прошлой жизни, — улыбнулся я. — Они славные люди, но заводятся с пол-оборота. Ладно еще, если он лично мне задумает мстить, но под раздачу ведь все попасть могут, что нечестно.

— Хорошо. — Цербер хлопнул меня рукой по плечу, причем в голосе его, как мне показалось, все же имелось одобрение. — Я подумаю, что можно сделать. За последствия не переживай, а если все же что-то такое случится — подходи, обсудим.

— Благодарю, — улыбнулся я. — И за то, что выслушали, и за то, что услышали.

Ответа не последовало, но я в нем не сильно и нуждался. Главное сделано, остальное — мелочи.

Спроси у меня кто, для чего я всю эту карусель на самом деле завертел — ведь не ответил бы. Не в смысле — честно, а вообще. Ну да, в каком-то смысле на самом деле опасался за Инну с ее бешеным характером, но в целом… Нет, не только из-за нее. И не потому, что какой-то волосатый хрен с Апеннин наших девчонок за филейные части хватает, хотя и это правильным точно не считаю. Просто даже с учетом того, что мы, коридорные, находимся тут в самом низу социальной пирамиды, это никак не должно влиять на вопросы взаимного уважения. Не нас друг с другом, а персонала отеля вообще. А оно складывается как раз вот из таких мелочей. Не факт, конечно, что тот же Антонио, убедившись в том, что его трюки сходят с рук, начнет дальше творить половой беспредел. Совсем нет.

Но ведь может быть, что и да? Алена взбрыкнула, он пожаловался администрации, ее тут же заперли в самый дальний угол нижних этажей. Значит — работает. Значит, за ним сила, теперь можно позволять себе что угодно, и никто ничего ему за шалости не сделает. И все, понеслась. Сначала поглаживания, потом ощупывания, а после что? Он возьмет и кого-то из наших девчонок раком в подсобке поставит. Из тех, что попугливее или поподатливее. Мол — или так, или из отеля вон. Рiu veloce ragazza! Piu veloce!

Только вот тогда с этим безобразником разбираться будет уже куда сложнее. А дальше ведь больше. Такое шило в мешке не утаишь, и скоро все подчиненные Антонио станут относиться к нам как к людям второго сорта. Просто я такое в прошлой жизни пару раз видел, потому знаю, как быстро подобная гниль распространяется.

Ну и Алену, если совсем уж честно, жалковато. Она, конечно, девка норовистая, но своя. Возможно, только пока, не исключено, что со временем разойдутся наши дорожки, но конкретно сейчас она наша. А когда вокруг все чужие, то за своих вписываться можно и нужно.

Плюс разговор этот, повторюсь, принес мне крохи новых знаний о том, как устроен этот отель и даже, возможно, этот мир. Ну да, не сильно новый и далеко не прекрасный, но я в нем уже живу, так что выбирать не приходится.

Так вот, только что я получил новое подтверждение своей догадки о том, кем являются сотрудники ресепшен. Как сказал Цербер? Они были понижены в должности. А как можно понизить людей, которые стоят лишь на ступеньку выше нас, коридорных? Вернее — куда? Верно, до нашего же статуса. Выходит что? А то, что раньше они в нем и пребывали.

Не просто так мелькало понимание в глазах Дарьи и Ко, когда она созерцала жеребьевку, наши первые победы, поражения и все прочее. Они были такими же, причем не так давно. Тоже бегали с пылесосом, ругались в очереди к компьютеру, сбивались в стаи, с кем-то дружили, с кем-то враждовали. Может, кстати, потому и не хотят в столовую ходить, ибо задолбала она их до печени еще в предыдущем статусе. Не в этом отеле, так в другом.

И если все так, то у меня появилась первая более-менее реалистичная версия о том, каков же на самом деле главный приз. Речь идет о служебном росте. Причем, возможно, неограниченном, вплоть до поста управляющего. То есть очень может быть, что наш Лаврентьич тоже когда-то в униформе шнырял по номерам и пыль цветным пипидастром сметал с полок.

Я представил себе такую картину и хихикнул.

Хотя тут, конечно, все белыми нитками шито. Положим, я прав, но Цербер ведь дед? А разве мы можем стареть? Мы же мертвы?

Или все-таки можем? Тогда сильно долго он к чинам известным шел. Прямо очень.

Эх, выведать бы, что тогда, во времена предыдущего поколения, тут стряслось. На чем ребята прокололись? Как раз тот случай, когда лучше знать заранее, чтобы на это место копну соломы положить.

За всеми этими размышлениями я наведался на ресепшен, где привычно равнодушный Артур без вопросов выдал мне ключ, на бирке которого красовалась число четырнадцать, и даже почти дошел до нужной мне двери.

— Тёма! — окликнул меня девичий голос, обернувшись, я увидел рыжеволосую Аллу, стоящую у открытой двери одного из номеров. Ну да, это же ее территория. — Ты чего тут?

—