Космонавт. Том 2 - Феликс Кресс

— Товарищ подполковник! Разрешите обратиться?

— Разрешаю, — Павел Иванович остановился, взгляд его стал строже.

— Товарищ лейтенант Орлов, — курсант кивнул в сторону того самого молодого лейтенанта, — сказал… — парень сглотнул, явно смущаясь передавать слова дословно, — … что хоть он и сильно сомневается в успехе, но вдруг у курсанта Громова получится совершить… еще один подвиг.

Мы посмотрели в сторону метки на бетоне. Теперь было понятно, что оставил там курсант. Лицо Павла Ивановича осталось непроницаемым, но в глазах вспыхнули холодные искры гнева. Это был уже не просто вызов — это была откровенная насмешка. Попытка унизить и меня, и подполковника, как старшего инструктора, взявшего на себя ответственность.

— Понял. Благодарю, курсант. Иди к своим. — Голос Павла Ивановича был ровным, но с прохладцей. Курсант, радый, что отделался, бросился прочь.

Павел Иванович снова посмотрел на метку, потом на меня.

— Видишь, Громов? Ставки повышаются.

Мы подошли к «спарке». Техники уже сняли чехлы, проверили, доложили подполковнику о готовности. Павел Иванович повернулся ко мне. В его взгляде не было уже ни сомнений, ни гнева. Была сосредоточенность инструктора перед ответственным полетом.

— Давай, Громов, покажи класс — сказал он тихо. — Не мне — им. — Он кивнул в сторону толпы, где выделялась фигура лейтенанта Орлова.

Я не сдержался. Широкая, открытая улыбка сама растянула мои губы. Не бравада. Не вызов. Чистая, неподдельная радость предвкушения полета, уверенности в своих силах и в своей машине.

— Обязательно покажу, товарищ подполковник! Не сомневайтесь.

Он лишь хмыкнул, махнул рукой, давая знак занимать место в передней кабине. Я развернулся к задней кабине. Техник уже ждал у ступеньки. Взгляд скользнул по полосе к «блину», к крохотному темному пятну фуражки.

Цель. Риск запредельный. Азарт закипал в крови, острый и холодный.

«Ну что ж, господин лейтенант Орлов, — подумал я. — Получите ваш „подвиг“ и распишитесь.»

Я поставил ногу на ступеньку, ухватился за ручку на козырьке фонаря и ловко забрался в кабину. Пора лететь.

* * *

Аэродром «Бекетовка».

Во время полёта Громова.

Лейтенант Орлов стоял, заложив руки за спину, подбородок чуть приподнят. Поза являла собой образец офицерской выправки, но внутри у него дела обстояли иначе. Его взгляд, прищуренный от яркого мартовского солнца, неотрывно следил за серебристой точкой самолёта в небе.

Сначала Орлов наблюдал с холодным, почти клиническим интересом, ожидая малейшей ошибки, того самого промаха, который даст Грачёву козырь. Но вместо ошибок перед ним разворачивалось нечто иное. Чистота виража, точность выдерживания высоты на восьмёрке, плавность перехода от фигуры к фигуре. Это не было робким пилотированием курсанта. Это был уверенный, даже артистичный полёт опытного пилота. Орлов, сам недавний выпускник, знал цену такому мастерству. Восхищение, невольное и острое, кольнуло где-то под сердцем. Красиво. Чертовски красиво.

Именно в этот момент тяжёлый ком волнения подкатил к горлу. Уверенность в провале Громова, та самая, что казалась незыблемой ещё десять минут назад, дала трещину. Мысль, как ледяная игла, пронзила сознание: «А если справится?»

Он представил отчёт Грачёву. Пустые оправдания? Униженное бормотание? «Не получилось, Михаил Валерьянович, он… он оказался слишком хорош»? Грачёв не примет этого. Его «ресурсы» требовали отдачи. Как отдавать долг? Дочка… Квартира… Назначение в Качу, о котором мечтал… Всё это висело на волоске. Внутри Орлова всколыхнулось подавляемое им чувство — сомнение в правильности выбранного пути. Грязь сделки, которую он пытался заглушить цинизмом, снова стала липкой и невыносимой.

Он отвёл взгляд от самолёта, устремив его в бирюзовую бездну неба, где медленно плыли редкие облака. Внезапное, почти физическое осознание настигло Орлова: он болеет за этого парня. За его дерзость, за талант, за эту невозмутимую уверенность. Он хотел увидеть блестящую посадку Громова. Хотел вопреки долгу, вопреки страху за семью перед Грачёвым, вопреки всему.

«Будь что будет», — пронеслось в голове Орлова, и он вздохнул с облегчением. Надоело. Надоело быть марионеткой, надоело лгать самому себе, прикрываясь «благом семьи». Плясать под дудку Грачёва — значит окончательно потерять себя, того пилота, который когда-то горел небом. Риск потерять место в Каче? Пусть. Дочку вылечили — это главное. Перевезёт её в другой город. Жена… Она поймёт. Она всегда понимала больше, чем он думал. Главное — вырваться из этой паутины. Сейчас. Прямо сейчас, глядя на этого курсанта, прущего напролом.

Толпа зрителей смолкла, затаив дыхание. Самолёт заходил на посадку. Ровно, неуклонно, как по лекалу. Орлов тоже замер наблюдая. Всё было ясно уже на глиссаде — Громов вёл машину к «блину» с поразительной точностью. Не «рядом», не «примерно». Прямо в цель.

Несколько вечных секунд… И вот — лёгкое облачко пыли, едва слышный скрежет резины о дорожное покрытие. Самолёт коснулся земли. И не где-нибудь, а аккурат в центре круга. Прямо на тёмный предмет, лежащий там. Фуражка Орлова. Колесо накрыло её, сминая и оставляя чёткий след протектора на ткани.

— Повторил… — сдавленно выдохнул рядом тот самый курсант-первокурсник, которого Орлов посылал с «подарком». Голос парня переполняли разнообразные эмоции. Оно и не удивительно.

Орлов кисло поморщился. Профессиональная гордость за коллегу (а Громов уже стал для него коллегой, равным и пора было это признать хотя бы перед самим собой) смешалась с горечью от осознания содеянного: этот позорный выпад с фуражкой теперь навсегда останется частью этой истории. Но внутри, глубже горечи и стыда, расцвело тёплое чувство облегчения и даже… радости. Наконец-то ясность. Сомнения разрешились самым лучшим, самым честным образом. Парень сделал невозможное.

«Ну вот и всё, — подумал Орлов, глядя, как „спарка“, замедляя бег, катится по полосе. — Сомнения кончились. Шанс вырваться дан». Он не стал дожидаться, когда заглохнет двигатель и Громов вылезет из кабины под аплодисменты (а они будут, Орлов в этом не сомневался). Развернулся и твёрдым шагом пошёл к стоянке служебных автомобилей. Сегодня вечером предстоял тяжёлый, но необходимый разговор. Последний.

«А парень всё-таки хорош, — мысленно усмехнулся он, уже садясь за руль машины. — Чёрт возьми, хорош. Летает меньше года… Невероятно».

Эти мысли гнали прочь остатки сомнений. Он поступил правильно, отступив и позволив таланту победить подлость.

* * *

Дом Грачёва выделялся среди стандартных «хрущёвок» — солидная сталинка в центре города. Орлов припарковался чуть поодаль, гася двигатель. Вечерние сумерки сгущались, в окнах зажигались огни. Он собрался с духом, открывая дверцу, как вдруг увидел её.

Из припаркованного автомобиля вышла Наталья Грачёва. Она возвращалась домой, изящная, в весеннем пальто, с сумкой из добротной кожи. Увидев Орлова, направляющегося