Опасные видения - Коллектив авторов

– Товарищ партработник, господин Чень, ко мне поступил сигнал. Из телевизионного ведомства сообщают, что вы прервали просмотр телепередачи, увлекшись каким-то свертком… с сомнительным содержимым.

С этими словами Куэй извлек из портфеля папку-планшет и шариковую ручку.

– Две красные отметки, а вы будьте любезны сей же момент вернуться в кресло перед телеэкраном, принять удобную, непринужденную позу и выслушать Вождя со всем возможным вниманием. Сегодня вечером его слова обращены к вам, лично к вам, сэр.

– Это вряд ли, – невольно вырвалось у Ченя.

Куэй, моргнув, непонимающе приподнял брови:

– То есть?

– Вождь правит восемью миллиардами рядовых товарищей. С чего бы ему выделять меня среди них?

В сердце Ченя постепенно закипал гнев: своевременность комендантского выговора раздражала – словами не передать как.

– Но ведь я ясно, собственными ушами слышал, как Вождь упомянул ваше имя, – возразил Куэй.

Чень подошел к телевизору и прибавил громкость.

– А теперь он говорит о недочетах в работе партийной организации Народной Индии, и это меня не касается абсолютно.

– Все, что бы ни сказал Вождь, касается каждого! – Сделав пометку на бумаге в зажиме планшета, Моу Куэй церемонно склонил голову и развернулся кругом. – Кстати, сигнал, побудивший меня подняться сюда и отвратить вас от лености, исходил из Центрального Комитета. Очевидно, там придают вашему вниманию немалое значение, а потому я должен распорядиться: потрудитесь привести в действие контур автоматической записи телетрансляций и прослушать пропущенную часть речи Вождя, – бросил он на прощание.

Чень громко испустил газы и захлопнул дверь.

«Назад, к телевизору, – подумал он. – К экрану, на который все мы тратим драгоценные часы отдыха».

Вдобавок его внимания требовали два экзаменационных сочинения, что тоже отнюдь не прибавляло бодрости духа.

«И все это – в личное время, – с ожесточением напомнил себе Чень. – Да катитесь вы к дьяволу… шиш вам всем!»

Решительно подойдя к телевизору, он ткнул пальцем в клавишу выключателя. На панели немедленно заморгала красная лампочка, предупреждающая, что выключить приемник, избавиться от монотонного бормотания и лица на экране ему не позволено… да и не удастся, даже выдернув шнур из розетки.

«Обязательные к выслушиванию речи погубят, похоронят нас всех, – подумал Чень. – Эх, где же найти спасение от шумных словес, от лавины трескучих партийных лозунгов, сыплющихся на голову каждого с рождения и до смерти…»

Однако нюхать табак, слушая речь Вождя, никакими постановлениями Партии не запрещалось. Вскрыв серый сверточек, Чень умело, привычно вытряхнул на тыльную сторону левой ладони холмик мельчайшей черной пыльцы, поднес руку к носу и с силой вдохнул, втягивая табак как можно глубже, в самые гайморовы пазухи.

«Надо же… когда-то мы свято верили, будто гайморовы пазухи напрямую соединены с мозгом и потому щепотка табака воздействует непосредственно на кору больших полушарий…»

Вспомнив о старом студенческом суеверии, Чень улыбнулся, вновь опустился в кресло и устремил взгляд на телеэкран, на оживленно жестикулирующего оратора, до боли знакомого всем и каждому с детства.

Внезапно лицо на экране подернулось рябью, угасло. Следом за изображением пропал и звук. Взгляд Ченя оказался устремлен в пустоту, в вакуум: экран мерцал девственной белизной, из динамика доносилось лишь негромкое шипение.

«Забористый, мать его, табачок», – удивился Чень и жадно, гордо запрокинув голову, втянул второй ноздрей остаток черного порошка на тыльной части ладони. Казалось, ароматный табак, вновь защипавший гайморовы пазухи, обжег пламенем мозг, и…

Секунду-другую экран оставался пуст, а после на нем постепенно начало проступать, обретать яркость и четкость изображение… однако на экране появился вовсе не Вождь. Не Наивысший Благодетель Народа и, если уж строго держаться фактов, не человек вообще.

Перед Ченем предстал безжизненный механизм, уродливое нагромождение полупроводниковых схем, извивающихся псевдоподий и объективов. Едва Чень сумел разглядеть все это, венчавший конструкцию громкоговоритель разразился монотонной, жестяной агитационной речью.

«Что это? – не сводя глаз с экрана, подумал Чень. – Реальность? Нет, не может быть. Скорее галлюцинации. Видно, лоточник случайно наткнулся где-то на склад с психоделиками времен Войны за Освобождение и торгует ими вовсю, а я только что вынюхал дозу… причем немалую!»

Нетвердым шагом добравшись до видеофона, он набрал номер ближайшего к его дому отделения Нарпола.

– Я хотел бы доложить о торговце наркотиками, распространителе галлюциногенов, – сказал он в трубку.

– Имя, фамилия, адрес комкварта? – отрывисто, с казенной деловитостью спросил безликий полицейский чин.

Сообщив полицейскому все необходимое, Чень кое-как доплелся до кресла из искусственной кожи и снова увидел на телеэкране все тот же фантастический, нагонявший жуть морок.

«Убийственная штуковина, – в отчаянии подумал он. – Видимо, из препаратов куда мощнее, коварнее ЛСД, разработанных в Вашингтоне, округ Колумбия, или даже в Лондоне, которые враг так ловко подбросил в наши водохранилища. Я-то, дурак, радовался, думал, она облегчит выслушивание тягомотных речей Вождя… а дело обернулось гораздо худшим! Дребезжащее, грохочущее пламенной речью, вращающееся на вертлюге из стороны в сторону электронное чудище из металла с пластмассой – такого ужаса я и представить себе не мог. Если теперь придется любоваться им всю оставшуюся жизнь…»

Не прошло и десяти минут, как в двери комкварта постучался наряд из пары нарполовцев. К тому времени изображение ужасающего рукотворного механизма, без умолку, размахивая псевдоподиями, горланившего с телеэкрана, вновь постепенно, рывками, сменилось знакомым лицом Вождя. Охваченный дрожью, Чень впустил копов в квартиру и проводил к столу, где оставил пакетик с нюхательным табаком.

– Галлюциногенный токсин, – глухо пояснил он и прерывисто перевел дух: с появлением полицейских на сердце сделалось гораздо спокойнее. – Кратковременного действия. Поступающий в кровь непосредственно, через капилляры в слизистой носа. Готов рассказать, где взял его, у кого… словом, сообщить все подробности.

Полицейские, приготовив шариковые ручки, вопросительно уставились на него, а Вождь на экране телевизора в дальнем углу все это время бубнил, бубнил, продолжал бесконечную речь. Под точно такие же речи Тун Чень провел сотни, тысячи вечеров, но…

«Но больше им точно такими же не бывать – по крайней мере для меня, – подумал Чень. – Одна щепотка ядовитого дурмана перевернула вверх дном всю жизнь».

Может, на это они и рассчитывали?

«Они»…

Странно, но мысль эта, неожиданная для самого Ченя, почему-то казалась верной. На миг Чень засомневался, задумался, стоит ли посвящать полицейских в подробности, позволяющие разыскать уличного лоточника: дескать, столкнулся с торговцем случайно, а где – убей бог, не припомню… Однако тот самый перекресток он помнил, помнил прекрасно и с необъяснимой неохотой выложил все как есть.

– Спасибо, товарищ Чень, – поблагодарил его старший полицейского наряда, аккуратно собрав оставшийся – то есть почти весь – табак и спрятав сверточек в карман