Врач из будущего - Андрей Корнеев

Иван посмотрел ей прямо в глаза. Циник Горьков внутри него ехидно усмехнулся: «Ну что, Мария Игнатьевна, проглотишь свою гордость?»

— Я лишь помогал профессору с теоретическими выкладками и поиском литературы, — скромно ответил он, выбирая нейтральный вариант.

Орлова молча кивнула, ее взгляд скользнул по журналу в его руках.

— В таком случае… поздравляю, — выдохнула она, и в этих словах прозвучало нечто, похожее на вынужденное, но признание. — Работа, без сомнения, выдающаяся. Жданов прав — это меняет многое. — Она резко развернулась и ушла, оставив Ивана в легком ступоре.

К нему подошел сияющий Жданов.

— Видели? Даже наша грозная Мария Игнатьевна капитулировала перед очевидностью. Лев, о формальностях. Диссертация. Готовы ли вы начать работу над кандидатской? Сразу, минуя аспирантуру. Учитывая ваши… э-э-э… уникальные познания, я считаю это возможным. Тема — смежная, по применению наших находок в клинической практике.

Иван почувствовал, как земля уплывает из-под ног. Диссертация. Он, Иван Горьков, заслуженный циник и неудачник, в другом времени начинает путь к ученой степени.

— Да, Дмитрий Аркадьевич. Готов.

— Отлично! — Жданов хлопнул его по плечу. — Тогда за дело. У нас с вами, Лев Борисович, впереди еще много работы.

* * *

Глухой, ритмичный гул цеха завода «Красногвардеец» был музыкой прогресса. В воздухе стоял запах машинного масла, раскаленного металла и свежей стружки. Иван и Сашка, в защитных очках и прорезиненных плащах, шли вдоль конвейера, наблюдая за его работой.

— Смотри, Лёва! — Сашка, не скрывая восторга, указывал на готовые изделия, упаковывавшиеся в стерильные пакеты. — Наша кровь с тобой! По всей стране разойдутся!

Директор завода, коренастый, плечистый человек по фамилии Козлов, с гордостью комментировал:

— Процесс отладили, Борисов. Ваша схема — просто песня. Просто, дешево, технологично. Сейчас запускаем вторую линию. К Новому году выйдем на плановые пятьдесят тысяч в месяц.

Иван кивал, глядя на это промышленное чудо. Его маленькое изобретение, рожденное в больничном подвале, теперь обретало мощь советской индустрии. Он представлял, как эти шприцы поедут в сибирские поселки, в среднеазиатские кишлаки, в прифронтовые госпитали… которых пока не было.

— Петр Семеныч, — обратился Иван к директору, переходя к главному. — У меня есть новая разработка. Система для внутривенных вливаний.

Он разложил на столе в кабинете Козлова чертежи капельницы. Упрощенной, но функциональной. Резиновая трубка, стеклянная колба, зажим, игла.

— Принцип тот же — простота и массовость. Это спасет тысячи жизней при операциях, кровопотерях, инфекциях.

Козлов, хмурясь, изучал чертежи.

— Сложнее, Борисов. Резина, стекло… Надо с технологиями разбираться. Но… — он посмотрел на Ивана оценивающе, — раз уж ваши шприцы себя оправдали, и раз вам покровительствует сам товарищ Жданов… и кое-кто еще, — он многозначительно хмыкнул, — думаю, сможем изготовить опытную партию. Инженеры помогут доработать.

«Кое-кто еще» дал о себе знать на следующий день. В лабораторию к Ивану снова нагрянул Громов. На этот раз он был немногословен.

— Ваш шприц прошел проверку боем. Наркомздрав доволен. По поводу новой вашей идеи… — Громов достал из портфеля тот самый чертеж. — Козлов доложил. Я прослежу, чтобы согласования в смежных наркоматах прошли без проволочек. Стране нужны такие вещи. Но, Борисов, — его взгляд стал жестким, — без самодеятельности. Все строго по инструкциям. Понятно?

— Понятно, товарищ следователь, — кивнул Иван. Он понимал. Система приняла его, но теперь держала на коротком поводке. Помощь и контроль шли рука об руку. Как и в любое время в любом государстве.

В лаборатории Ермольевой пахло по-другому — сладковатым запахом культурной среды, спиртом и напряженной сосредоточенностью. Миша, не отрываясь, смотрел на причудливую стеклянную конструкцию, собранную своими руками. Это был его ребенок — хроматографическая колонка, пока примитивная, но Миша продолжал работу над ней.

— Принцип, который ты подсказал, Лев, — гениален, — бормотал он, регулируя подачу растворителя. — Разделение по степени адсорбции… Просто и главное работает. Смотри!

По стеклу медленно сползали разноцветные полосы. Миша ловко собрал нужную фракцию — ту, что, по его расчетам, и должна была содержать очищенный пенициллин.

— Старые методы — осаждение, экстракция — давали на выходе гремучую смесь. А это… — он с торжеством поднял пробирку с мутноватой жидкостью, — это почти чистое вещество. Активность выше в сорок раз!

Зинаида Виссарионовна Ермольева, обычно сдержанная, не скрывала волнения. Она взяла пробирку, как драгоценность.

— Это тот самый «Крустозин»… — прошептала она, давая веществу рабочее название. — Лев Борисович, ваши гипотезы о штамме и глубинном культивировании… они сработали. Все сработало.

В виварии лаборатории царила тишина, нарушаемая лишь писком мышей. В две клетки поместили животных, зараженных смертельной дозой стафилококка. Одной группе начали вводить полученный препарат. Другой — нет.

На следующий день результат был очевиден. Мыши в контрольной группе лежали без движения. В опытной — они хоть и были вялыми, но пили воду и даже пытались есть. Выжили восемь из десяти.

В лаборатории воцарилась эйфория. Сашка, присутствовавший при эксперименте, схватил Ивана в охапку.

— Лёва! Да мы же войну с заразой выиграем! Ты понимаешь?

Иван понимал. Он смотрел на сияющие лица Миши, Кати, на сдержанно улыбающуюся Ермольеву. Это был звездный час. Мир стоял на пороге эры антибиотиков, и они, горстка людей в ленинградской лаборатории, толкали его через этот порог.

Жизнь, однако, не состояла из одних лишь научных триумфов. В мужском общежитии ЛМИ царил привычный хаос, но в воздухе витало нечто новое — предчувствие любви.

Сашка, начищенный до блеска, в отглаженной гимнастерке, нервно прохаживался по комнате.

— Лёв, как думаешь, понравится ей, если я расскажу про наш пенициллин? — терзался он.

— Только без подробностей про мышей, — посоветовал Иван, с улыбкой наблюдая за метаниями друга. — Скажи, что мы боремся с инфекциями. Девушкам это нравится.

Сашка мчался на свидание с Варей, медсестрой из больницы им. Мечникова, с которой он познакомился во время практики. Их свидания были полны забавного простодушия: походы в кино, прогулки по парку, где Сашка, краснея, пытался взять ее за руку, и восторженные рассказы о «гениальном друге Лёве».

А у Ивана и Кати была своя, тихая осень. Они гуляли по засыпанным золотыми листьями аллеям Летнего сада, говорили о будущем.

— После института, — сказал Иван, крепче сжимая ее руку в своей. — Сразу после защиты диплома.

— Согласна, — тихо ответила Катя, и ее щеки порозовели. — Только скромно. Без помпезности.

Они зашли к