Из рода Бурого Медведя. Том 2 - Федор Анатольев

взяли их семьи на обеспечение до совершеннолетия детей плюс два года на непредвиденные обстоятельства. Тогда Второй оружейный Трест зарабатывал репутацию и среди всех этих кланов родов как сильный противник которого так просто не убрать и среди обычных людей, работающих на трест — теперь они знали что если погибнут то их семьи будут защищены.

Кадетский стоял и обдумывал слова Семёна. Ну могли-то могли, но вот два года терпеть для волка… и это могли в принципе. Но почему-то Кадетский думал что не они это.

— Слушай а могли этих волков нанять? Как наёмников? Ведь мне по телефону казали что это люди, не волки, — задумчиво сказал Кадетский.

Начальник охраны тут же предложил:

— А если запросить… через взятку у полиции численность волков и что бы они проверили…

Кадетский нервно засмеялся:

— Да кто ж тебе даст это сделать! Семён ты как ребёнок… а если даже сделаешь, ты думаешь у всех волчьих кланов номинальная численность соответствует фактической? Ха! И ещё раз ха! Если клан большой они легко могли вырастить пятьдесят особей на акцию, подготовить.

— Ну не знаю шеф, — возразил Семён. — Они растут быстро, спору нет, но всё таки не по часам.

— Не по часам, это ясно. Но резерв на такие случаи есть. Враги везде…

Ещё немного побродив и прикинув сколько будет стоить восстановление, Кадетский удалился, наказав Семёну затеять расследование кто это сотворил.

Пока Кадетский ехал в машине обратно то думал: как там Прохор в командировке интересно. Архивы, архивы… как бы опять не запил. После убийств ребёнка тот стал сам не свой. Кадетский очень боялся потерять своего первого наёмника, самого доверенного человека. Тот знал очень много и сейчас натаскивать нового человека… когда он взял Прохора, его трестовая империя не была такой обширной и он мог выбирать из приемников, понять кому можно доверится, кто упорный и исполнительный, а кто боле менее с головой. Но сейчас это будет сложней, чёрт возьми!

Кадетский ударил по креслу в машины. На него покосился один из стихийников. «Ну чего ты косишься?», — зло подумал Кадетский. — «Не видел как люди что ли злятся».

* * *

Прохор шёл по старому городу Владимиру. Архивы дали ему кое какую зацепку и надо ехать обратно завтра. Дожди не отпускали эти места, что при температур в плюс два три градуса было особенно мерзко. Он не любил это время года, позднюю очень. Хлебнул из фляжки дорого коньяка Курвазье c качеством сырья «Xo» — смесь коньяков вплоть до столетней выдержки. Это было для душевного подогрева что бы не напиться. Шеф дал ему в командировку этот дорогой коньяк и сказал что бы он Прохор растянул его до приезда домой и больше ничего не пил. И Прохор тянул, все пять дней, осталось буквально грамм сто. Но теперь дело сделано и он почти дома…

А что бы напиться он нашёл кабак, с дешёвым пойлом, хорошими проститутками и приличной жратвой. Но сперва следовало отнести сумку с добытыми документами в дорогой гостиничный номер. Он мог бы снять подешевле, но тогда документы которые он так усердно нарыл, могли бы кануть в лету. И вроде бы воры не лютовали в славном городе Владимире, но кто его знает. Оставив там портфель, он взял с собой лишь магический камни защиты, усиления физических способностей заодно, пистолет с глушителем сунул в кобуру под куртку. А ещё нож, следовало быть всегда на чеку. На самом деле ему казалось что его кто-то преследует. Но он гнал эту мысль от себя как мог…

Когда он добрался до кабака «Абсент», стемнело. Внутри играл пианино, танцовщицы кабаре. Прохор сел за стол и заказал себе большой кусок телячьего мяса и два литра вина крепостью в пятнадцать градусов.

— Так не положено же с, — сказал дохлый официант с козлиной бородкой. — Закон-с запрещает. Могём принести только четыре процента вино. А в номер, если хотите при общении с женщинами можно чего и покрепче…

— А с женщинами, что общение тоже по закону, — скривился Прохор.

Официант сморщился.

— Ладно, чёрт с тобой… давай ту блондинку с красной розочкой, — сказал Прохор.

— Которая на сцене? — удивился официант.

— Да, — сказал Прохор. — Деньги есть у меня! Сколько надо? Пятьдесят, сто? Больше?

Прохор сунул ему руку пятьдесят рублей и сказал.

— Хочу её!

Официант поклонился и сказал:

— Я очень постараюсь господин.

Наевшись от пуза и обпившись низко алкогольным вином, Прохор стал забываться. Особенно память ему отказывала в том что он застрелил невинного ребёнка и его мать. И вроде казалось, что сделал это уже не он. А если и он то во сне. Довольный Прохор двинулся на третий этаж в номер, где должна появиться его танцовщика. Блондинка была хорошо и фигура и на лицо…

Хлебая водку в литровой бутылки, он нашёл номер и вошёл внутрь. В углу горел торшер. Простыни на кровати пахли свежестью. Прохор разделся и лёг на кровать. Потом достал пистолет и запихнул его под подушку. Мало ли что. На всякий случай. Отхлебнув ещё водки для забывчивости памяти и смягчения совести, он стал думать о новом чудном мире, который они построят вместе с Кадетским. Но мир этот теперь казался таким далёким и плохо представлялся. Прохор хлебнул водки ещё…

И не заметил как задремал.

Проснулся он от того что кто-то занёс над ним топор. Лицо убитой матери девочки перекосилось от ярости. Она сказал:

— Будешь ещё бить!? — и занесла топор ещё выше что бы обрушить на Прохора голову. Прохор крутанулся в постели и выхватил пистолет! Сухие щелчки. Несколькими выстрелами он обрушил бестию на пол…

Тело танцовщицы, подрабатывающей проституткой громко ударилось об пол. Из руки выпала полупустая бутылка с водкой и разлилась по полу. Прохор остро почувствовал запах спирта и крови. Тяжело дыша, адреналин ещё бил в крови, Прохор вскочил с кровати держа пистолет в руках. Он обошёл кровать и увидел тело танцовщицы. Три пули попали в цель, одна в грудь и две в голову.

«Будешь ещё пить?» — спросила тогда она, приподняв бутылку в руке. Память Прохора теперь утверждала что было именно это. А он тогда подумал… или ему показалось. Теперь уже неважно!

В изнеможении Прохор сел на кровать, по телу пошёл холодный пот и он стал думать как выпутаться из этой передряги. Он понимал что от алкоголя и всех этих переживаний у него помутился рассудок.

Спустя пять минут в комнату постучались:

— Всё нормально? — спросил голос официанта.

Прохор молчал. Взяв пистолет, он стал