S-T-I-K-S: Гильгамеш. Том I - Тимофей Евгеньевич Перваков

спокойствия — сытый удав, лениво следящий за миром, но готовый в любой момент молниеносно броситься и скрутить зазевавшегося врага. Он стоял ровно, будто сам Стикс положил руку ему на плечо. Но впечатление было обманчиво. На деле он разгонял восприятие, обострял слух, зрение, нюх, отслеживал мельчайшие изменения в окружении. Его дыхание было чуть глубже, чем обычно, его пальцы едва заметно проверяли крепления клюва, а глаза пробегали по деталям, которые никто, кроме него, даже не замечал.

Они были готовы.

Горгон потянулся к массивному вентилю гермодвери и уверенным движением начал отпирать её. Система фиксаторов, сработав с глухим щелчком, отпустила створку, и тяжёлая стальная плита медленно пошла в сторону, открывая проход.

За дверью оказался широкий пустой тоннель, стены которого были выполнены из монолитного бетона, лишённого привычных швов, будто весь проход отлили за один раз. Освещения не было, но с линзой это не было проблемой. Взгляды скользнули по шероховатой поверхности, выхватывая сетку усадочных трещин и тёмные разводы, оставленные влагой. Пол — гладкий, но не глянцевый.

На конце тоннеля вместо выхода ждала стена — не бетонная, не каменная, но явно чужая этому месту. Поверхность её была рыхлой, переливчатой, с характерным кристаллическим блеском, — вглубь уходил массив гипсово-соляных образований, пропитанных минералами и отложениями древних вод. Она выглядела почти органично, словно бункер случайно прирос к чуждой ему пещерной системе, и природа не успела закончить этот процесс.

Марк лишь задержал взгляд на бетонной галерее, чтобы Эйка распознала его желание.

На дисплее тут же появилось схематичное сечение бункера:

— Внешний слой — бетонированный массив с включениями свинцового стекла. Ниже — прослойка поглощающей вибрации пенокерамики. Между ними — металлическая композитная сетка, действующая как гаситель резонансных частот.

— Прощаемся со скорлупой, пора вылупляться, — шёпотом проговорил Горгон, задраивая вход в тёплое и уютное жилище. — План простой и вам уже известный: я делаю проход, вы оттаскиваете желе.

Марк и Оскар молча кивнули. Горгон вытянул руку, сосредоточился — и применил дар.

Горгон применил дар — и в ту же секунду привычная шероховатая стена из гипса и соли начала плавиться, словно её внезапно лишили твёрдости. Грубая, кристаллическая поверхность, покрытая тонкими прожилками минерализованных отложений, дрогнула, моргнула перламутровым блеском — и исчезла, оставив после себя мутноватую, колышущуюся субстанцию, постепенно теряющую цвет. Привычно вооружившись сапёрными лопатками, парни стали выгребать желе, оттаскивая его в сторону, пока Горгон готовился к следующему применению.

Цвет изменился мгновенно: там, где ещё миг назад была песочно-белая масса с серовато-жёлтыми прожилками гипса, теперь расплылось нечто полупрозрачное, бледно-серое с оттенками зелени, будто студень из глины и стекла. Оно колыхалось в проёме, не растекаясь, но и не сохраняя чёткой формы, словно пыталось вновь стать твёрдым, но не находило для этого нужного состояния.

Проход получился неровным, хаотичным, будто его рисовал младенец неуверенными движениями. Края зияли разной толщины, местами они выгибались, местами заваливались внутрь, а сам периметр кривился в неестественных изгибах, будто растаявшая свеча.

— Хорошо бы научиться делать это аккуратно, — буркнул Горгон, вытирая со лба мелкие бусины пота.

Но Марк и Оскар уже шагнули за новой порции работы, оттаскивая расползающееся желе в сторону, углубляя путь в неизведанное.

— Что с этим студнем потом происходит? — шёпотом спросил Марк, сгребая в сторону особенно крупный комок.

Горгон ответил, не отвлекаясь от процесса:

— Полное испарение. Через несколько часов не останется и следа.

Марк кивнул и продолжил работать.

Спустя время, Горгон сообщил, что ещё одно применение инсоматоза и они смогут пройти наружу. Поэтому сначала он создаст лишь пространство для глаз. Нужно осмотреть, с чем им придётся иметь дело.

Спустя мгновение на уровне головы появилось смотровое окно. Фонарём туда никто не светил, линза подсвечивала контуры окружения и рельефа, а потому Марк заглянул внутрь и увидел примерно то, что и представлял: длинный просторный тоннель, заворачивающий влево на пределе видимости.

Как только Марк перевёл взгляд на странное тёмное пятно метрах в десяти от него, Эйка тут же подсветила его на дисплее, выделяя тонкой пульсирующей рамкой.

— Кровь, — сообщила она непривычно серьёзным тоном. — Достаточно свежая.

Марк слегка нахмурился, но молча дал понять, что слушает дальше.

— Тепловой след. Даже после полной коагуляции кровь по-другому проводит тепло, и эта разница заметна в инфракрасном диапазоне.

Марк кивнул, прищурившись, чтобы рассмотреть следы. Картинка приблизилась, повинуясь его намерениям, и теперь мужчина точно видел следы битвы. В свою очередь, обрывков тел или иных останков картина не содержала.

— Сколько времени прошло? — показал он, используя язык жестов.

— От десяти до пятнадцати часов. С поправкой на влажность воздуха и температуру, думаю, ближе к пятнадцати, — ответил ему Горгон.

Он оглядел весь тоннель в целом и сделал вывод.

— Кто-то был здесь совсем недавно и стоит оставаться осторожными.

Горгон тоже глянул в отверстие и, закатив глаза, глубоко втянул носом воздух, отчего его усища мелко задрожали.

Смрад шахты был многослойным, тяжёлым, оседающим на нёбе металлическим привкусом.

Первым ему в нос ударил запах разложившейся крови — не свежий, но ещё не прогорклый, с характерными нотами окисленного железа и белковой гнильцой. Он смешивался с сыростью шахты, разбавлялся минеральной пылью, но не терял своей тяжести.

Второй — мускусный, сладковатый запах смертельного стресса, пропитавший воздух. Так пахнет страх в его чистом виде, выброшенный в кровь и впитавшийся в стены.

Где-то в глубине шахты притаилась влажная, едва уловимая тухлая нотка — намёк на разложение, но ещё не трупный смрад, а только его предвестие.

— Тела успели утащить. Повадки развитой твари. Пока неясно, с кем придётся иметь дело. В любом случае нам надо идти вперёд.

Подождав ещё час, пока способность Горгона окончательно не восстановится, старожил применил дар, и троица вышла в промозглую темень рукава соляной шахты.

В чёрно-белом спектре обходная выработка соляных копей выглядела как след работы титана, копавшего себе логово в недрах земли. Длинный, вытянутый проход, изогнутый в лёгком дуговом прогибе, терялся в дымчатом тумане дальних слоёв породы, исчезая в глубине массива.

Стены тоннеля не были гладкими — их покрывал концентрический рельеф, оставленный резцами тоннелепроходческого комплекса. Глубокие дугообразные насечки от дисковых фрез пересекались с более тонкими радиальными полосами от скребков и боковых ножей. В местах, где порода поддавалась с трудом, машина оставила зазубренные кромки и неровные углубления, выбитые ударами роторных долот. В плотных гипсовых участках рельеф выглядел полированным, в более рыхлых — осыпавшимся и неоднородным. Между слоями проявлялись прожилки калийных и магниевых соединений,