Арестантка: Путь на Броссар - Нина Вайшен

— Они встретились, — сказал Исигуро, когда мы оказались в рубке. — Шепот только что передал. Все живы. С ними ещё Герман Этнинс.

На секунду я пожалела, что не полетела с Шёпотом. Мы могли бы уже увидеться с Троем. Стоп. Герман Этнинс? Это что, отец Троя?

— Трой~

В ангаре завязался такой бой, что воздух наполнился дымом и запахом горелого пластика. Я вынырнул из-за металлического ящика, отстреливаясь от окруживших меня врагов. От шипения и взрывов звенело в ушах.

Их было трое. Я снова затаился, переполз через контейнер, спрятался дальше, но укрытие оказалось слишком маленьким. Как же не хватало Коня. Как бы мне пригодились бы его разведданные. Нейросеть на таком расстоянии плохо различала врагов.

Сталь зашипела от попадания совсем рядом. Над головой. Ещё выстрел, я еле успел пригнуться. Вжался в пол, чувствуя холод металла щекой.

«Противник с автоматической бластерной винтовкой приближается. Уровень опасности критический. Найдите другое укрытие», — всплыло сообщение нейросети, перекрывая мне расплывающийся обзор.

Я не мог подняться. Пальба не прекращалась. Какой же большой у этой винтовки заряд?! Казалось, ещё секунда и враг подойдёт так близко, что выстрелит в упор.

Нет. Десантники уже здесь. Скоро увидимся с Принс.

Нельзя так глупо умирать. Между выстрелами винтовки полторы секунды. Сбоку погрузчик. Я успею. Должен. Мёртвым не смогу сделать Принс предложение.

И я ринулся, что есть силы. Выстрел нагнал меня, когда я уже почти спрятался. Мне продырявило полу халата. Противник перестал палить. Пошла перезарядка, и тогда я выстрелил. Попадал в плечо здоровяку.

Зря высунулся. Двое других противников увидели меня. Сердце уже не билось, а разрывало ударами грудную клетку. Но прошло мгновение, другое. Никто не стрелял. Я тихонько выглянул из-за укрытия и обнаружил отца, стоящего над двумя телами.

Облёгчённо выходнув, я сжал кулаки. Сантьяго спрыгнул откуда-то с верхнего уровня ангара, и рядом с ним шмякнулся мёртвый охранник. Звуки боя стихли. Шёпот в бронескафандре вышел из-за рудовоза, пряча винтовку за спину.

— Санти, — он снял шлем и подошёл к майору. — Наломали вы тут дров…

Смарт пожал руку подошедшему Хану. Доктор Тардис надолго задержала взгляд на Сантьяго — оценивала его состояние. Здесь и без приборов было видно, что ему становится хуже.

Сантьяго пристально посмотрел на Шепота, его лицо оставалось всё таким же холодным, но мне прям до кончиков пальцев стало радостно. Мне казалось, что и Сантьяго радуется, но понимает, что совершенно нельзя расслабляться.

Этим он меня восхищал. Отец подступил к Сантьяго. Глянул на Шепота сначала настороженно, а потом изумлённо:

— Мистер Корнелли, — голос отца наполнился торжественным звоном. — Какая встреча! Не думал, что вы ещё живы.

— Не дождетесь, — буркнул Шепот с явной неприязнью.

— Как ваш друг Альдо поживает? — спросил отец с точно такими же неприветливыми нотами, хотя звучал гораздо добрее Шёпота.

— Неплохо, — сказал Шепот, потом повернулся к Сантьяго. — Майор, доложите обстановку.

— Рассел просит помощи в лаборатории, имперцы убивают сотрудников, пытаются забрать оставшиеся подарки, что спрятаны в сейфе, — отчеканил Сантьяго.

— Понял, идём на подмогу. Альдо передал, что с коробкой в конгломерате разберутся без нас, — ответил Шепот. — Мистер Этнинс с нами?

— Да, — кивнул я.

— Пусть Этнинсы останутся на корабле, пока мы уладим ситуацию в Лаборатории, — рапортовал Шепот, и от его слов мне почему-то стало не по себе.

С другой стороны, от меня действительно немного толку в заварушке, когда есть парни и девушки в бронекостюмах. Ко мне подошла Вараха, встала рядом и мотнула головой в сторону транспортника:

— Будь хорошим мальчиком ради Принс.

— Как она?

— У неё всё хорошо, только из-за тебя крышу сносит, — Вараха подтолкнула меня. — Идем, я вас провожу.

— Вы думаете справиться с людьми Махаона? — спросил отец. — Не лучше ли улететь?

— Наша новая начальница приказала спасти людей, — произнесла Вараха, улыбаясь. — Мы ж люди подневольные.

А меня окатило волной восторга. Новая начальница — Принс — хочет спасти людей. Какая же она прекрасная, как хорошо, что я освободил её. И боже, как я скучал. Как хотелось расцеловать ей руки, лицо, губы. Как хотелось обнять.

— Вы оставите здесь кого-то на случай, если Андромаха вернётся к своему кораблю? — спросил отец.

— О, у нас тут ещё начальник? — к губам Варахи приклеилась саркастическая ухмылка. — Хан останется с вами.

Она кивнула на идущего за нами огромного бойца.

Главное, чтобы всё прошло гладко, чтобы десантники справились. Неужели всё оборачивается хорошо? Да, я испытывал это бодрящее и даже расслабляющее чувство — предчувствие успеха. И гнал его от себя. Расслабляться не время.

— А где сейчас Принс? На Тореадоре? — спросил я.

— Они предупредили глав пиратов. Коробка перехвачена. Летят на встречу с конгломератом.

— Это не опасно?

— Опасно, — сказала Вараха. — Но сейчас ничего безопасного нет.

Мы вошли в транспортник — небольшой старый, но ухоженный корабль. Чёрная краска на нём приветственно блестела в ярком освещении ангара. Внутри стояли кресла в два ряда и рубка пилотов. Их было двое, я их не знал, собственно, как и не знал, что это за судно.

— Откуда такая роскошь? — спросил я, ловя Вараху за локоть, когда она собралась уходить.

— Подарок от неожиданных союзников, — загадочно усмехнулась она и скрылась за съезжающимися створками гермодвери.

— Пусть это побудет у вас, — к нам зашёл Смарт и бросил в меня коробочкой.

Озноб окатил с головы до пят, когда она оказалась у меня в руках.

— Не боись, она не взорвётся от встряски. Работает четко по детонатору.

— Бомба не взорвётся, пока Андромаха на станции, — заметил отец. — Он не самоубийца.

Смарт выскочил из корабля вслед за Варахой. Я убрал коробочку в карман. Это было странным решением, но я просто не знал, куда её положить.

И здесь я понял, что мы с отцом остались один на один. Как я этого хотел. Как я этого боялся!

Отец. Он держал трость двумя руками и вглядывался в смотровой экран, на котором виднелся полуразрушенный ангар. Никакого движения, тишина.

Тишина царила и между нами. Как бывало в прежние годы. Стоило мне как-то провиниться, отец мог молчать по полгода, не находя для меня не единого слова.

Как я ни пытался тогда с ним говорить, он не отвечал. Сейчас ко мне вернулись те неприятные ощущения, что передо мною глухая стена равнодушия, сквозь которую до отца не докричаться.

— Ты нашёл своеобразных друзей, — сказал внезапно отец, и его голос отозвался тёплым трепетом в душе.

Хотя было непонятно, хвалил он меня или осуждал.

— Они грубоватые, без манер, но хорошие, — сказал я. —