Крылья за спиной - Саманта Миллс

А не хотим мы признавать вот что: никакого решающего момента не было. Никакого предательства. Никакого страшного преступления, не оставившего богам иного выбора, кроме как отвернуться от нас.

Это простой ответ, и он глубоко неудовлетворителен. Наверняка мы что-то натворили, настаиваем мы, потому что, если это так, у нас есть возможность контролировать результат своих действий в будущем. Мы просто снова так не поступим!

Но богам стало неинтересно. Они отступили. Вот и все. Они оставили целый город отчаянно гадать, что пошло не так, и не потрудились предложить никакого утешения. Поколениями мы жили, одержимые мыслями о том, кто виноват, как это исправить, как нам показать себя в следующий раз с лучшей стороны, но мы спорили не о том.

Истинный вопрос заключается не в том, что мы сделали, чтобы заставить их уйти, а в том, как они могли так легко нас покинуть. Как они могли осыпать нас дарами, знаниями, пылающим светом небес и колоссальным грузом своей любви, а потом просто взять и все отобрать?

Ведь это и правда тяжело. Это бремя – когда ты отмечен подобным образом, избран превыше всех остальных в мире, удостоен места рядом с кумирами. На что мы готовы, чтобы сохранить привязанность божества? Ответ – на все, на все, что угодно.

И почему, будучи свидетелями нашей преданности – нашего отчаянного стремления угодить, наших молитв и наших слез, – почему они смотрят на наше горе, а затем пожимают плечами и отворачиваются?

Боюсь, вывод можно сделать только один, признав ужасную, почти невыносимую правду: боги не любят нас и никогда не любили.

Глава двадцать первая

Она больше не говорит со мной. Почему? Почему?! Техно-дэв говорит со своим учеником, в этом я уверен. Тот возвращается с полной головой планов, но, когда мы выпеваем священные слова, она лишь показывает кулак. Я знаю, что не должен сравнивать, но ревность снедает мне сердце. Я небезупречен.

Дневник Меха Виталя

От испытаний наверху Зеня оправлялась молча.

Водайя не упоминала об инциденте. Не спрашивала, как у подопечной дела. Новый день прошел как ни в чем не бывало, и следующий так же.

Чем дольше сгущалось между ними молчание, тем настойчивей терзала Зеню одна мысль: «От крылатой Водайи надо уходить».

(Спустя годы, много-много лет спустя, когда Зеню будут звать Земолай и она почти забудет, что ее когда-то звали иначе, она солжет об этом.

Элени спросит: «Ты когда-нибудь сомневалась?»

И Земолай ответит быстро и решительно: «Нет, никогда».

Но был момент, когда все могло пойти по-другому. Вот этот самый и был.)

Мысль об уходе вызывала тошноту. Не мысль даже, а просто шальной порыв, зародившийся где-то глубоко внутри. Она с опаской тыкала его по краям, боясь задумываться слишком глубоко, потому что впадала в панику всякий раз, когда это случалось.

«Что я буду делать, куда пойду, кто еще меня возьмет, что она будет делать, если я?..»

Но тот момент на спальном помосте не отпускал. Водайя прижимала ее к полу. Водайя причиняла ей боль. И не в ходе тренировки – просто выплескивала досаду на того, кто под руку попался. Жестокость ради жестокости. С горечью оглядываясь назад, Зеня вспоминала предостережение Павы Генколая: «Не позволяй ей заслонить тебе весь мир».

Когда Зеня оставалась одна, решение казалось ясным. Она встретится с Водайей лицом к лицу и потребует объяснений. Изложит свою позицию и попросит о переводе.

Но стоило ей увидеть наставницу, как во рту пересыхало и ее охватывала неуверенность. Она думала о Генколае, и хотелось кричать. Думала о своих родных, и хотелось плакать. Она представляла, как уходит, отказываясь от шанса обрести крылья, в то же время понимая, что Водайя все это время была права, и паника накрывала ее с такой силой, что становилось нечем дышать.

Еще немного, говорила она себе. Еще немного, пока не выпадет подходящий момент.

Несмотря на претензии по поводу его нерешительности, Меха Петрогон, казалось, был одержим примирением. После каждого военного совещания он оставлял у себя крылатого Раксу для обсуждения стратегии его сношений с непокорными техниками.

Что только укрепляло Водайю на ее собственной тропе войны.

Всякий раз, когда у крылатой приключалось скверное настроение, она тащила подопечную в город на поиск улик. После уничтожения Квазера выжившие расселились небольшими анклавами по всему городу. Зеня ходила от квартала к кварталу и записывала, кто где живет, кто кому кем приходится, кто пропал без вести. Обнаружив нестыковки в результатах опросов, Водайя возвращалась в анклав сама и продолжала расследование в своем стиле.

Во время таких встреч Зеня несла караул снаружи. Ей не требовалось прислушиваться, чтобы догадаться, каков стиль наставницы, и она не задавала вопросов, когда Водайя выходила с чисто вымытыми руками и блеском в глазах.

– Почему бы не припереть Раксу к стенке прямо сейчас? – спросила Зеня после одной из таких акций устрашения. – Арестуйте его! У вас есть показания Фэйан Санадора. Наверняка Меха Петрогон сочтет их достаточно весомыми, чтобы призвать меха-дэву?

– Я не поведу Санадора к древу! – заорала Водайя.

Санадора к древу не повели. Зеня подчинилась, но не поняла. (Нет, серьезно, как она могла догадаться?)

Почти через месяц после начала расследования Водайя нашла то, что искала.

Зеня ждала возле обычного дома, когда изнутри раздался душераздирающий крик. Она ворвалась внутрь и наткнулась на жестокую драку: две молодые женщины сцепились с Водайей и полосовали воительницу кухонными ножами. Распахнутые дверцы платяного шкафа подсказали, где пряталась в засаде вторая.

В подобных домах крылатый в полном снаряжении мог разместиться только в приемной на первом этаже, но пространства для маневра Водайе не хватало. Лицо уже было залито кровью – непонятно откуда. Зеня схватила ближайшую из нападавших за горло и дернула ее назад. Другую сама воительница поймала за запястье и крутанула. Хрустнули кости. Женщина закричала, и нож полетел в сторону. Водайя швырнула ее на пол и повернулась к Зене. Стекающая по скуле кровь придавала ее лицу зловещий вид.

Зеня изо всех сил старалась разоружить свою противницу, но та держала ее со спины, и пришлось подставить под удар предплечья. Несколько раз удачно направленное лезвие соскользнуло с ее наручей и вонзилось в плоть.

Водайя подхватила упавший нож и ударила вторую женщину в грудь. Грязная вышла смерть. Зеня крепко держала бьющееся в смертельной агонии тело, стараясь не обращать внимания на бульканье и хрипы, пока женщина