Крылья за спиной - Саманта Миллс

– Веришь ли ты, что граждане Радежды избраны пробужденными богами, дабы хранить и приумножать их наследие? – вопросил крылатый Шантар.

– Клянешься ли ты посвятить жизнь защите всех граждан Радежды, независимо от их секты, независимо от их набожности, независимо от их отношений с законом? – вопросила крылатая Диетра.

Вновь и вновь ходили командиры квадрантов по кругу, побуждая Водайю и Петрогона во всеуслышание провозглашать свои самые заветные убеждения.

Водайя отзывалась рефреном, просто и благочестиво:

– Стать защитником. Исполнять ее веления. Судить нечестивых и вознаграждать кающихся. Блюсти законы города и государства.

Петрогон также опирался на истину:

– Наша цель – не править, но блюсти законы города и государства.

Божественный свет проник в тело Меха Петрогона и осветил добрую душу. Его кожа сияла полупрозрачно, а внутри проглядывало сердце – сияние внутри сияния, красное и истинное.

Когда крылатые задавали вопросы о законе и тактике, Меха Петрогон отбрасывал лишь еле заметные тени. Они пробегали по его туловищу слишком быстро, чтобы их можно было уловить, жилы тьмы змеились из его сердца и исчезали в его конечностях. Его оговорки были ожидаемы: он придерживался умеренных взглядов на содержание заключенных и на то, в какой степени суд меха-дэвы распространялся на распри между гражданами. Не прозвучало ничего такого, чего Петрогон уже не выразил бы публично в своих призывах к примирению.

Это было достойное восхищения выступление, к такому могли бы стремиться любой Пава или крылатый. Но Водайя была выше восхищения: она была безупречна. Как бы ее ни допрашивали, ее тело сияло чистотой в божественном свете. Будто за всю жизнь у нее не случилось ни одной неверной мысли.

Меха Петрогон держался стоически, пока освещались его собственные мелкие недостатки, но с каждым безупречным ответом Водайи взгляд его становился все острее. Все злее.

– У меня больше нет вопросов, – заявил крылатый Шантар, и остальные в свою очередь согласились.

Зрители неуверенно ждали вердикта. Не вскрылось ничего такого, о чем бы им уже не было известно.

Петрогон развел руки в примирительном жесте и возвысил голос, обращаясь к собравшимся:

– Радежда – колесо со спицами, убери любую из спиц, и оно ослабнет. Вместе мы сильнее. В это верила святая Радежда. Именно за это она погибла, защищая нас, и именно поэтому нашей первейшей целью должно стать примирение.

– Мы не перестанем биться, пока город не будет в безопасности! – воскликнула Водайя. – Вот наша цель: защищать граждан этого города, даже от них самих. Особенно от них самих. Разве меха-дэва когда-либо возражала против моих решений? Разве она хоть раз не поддержала мою правоту?

– Я не оспариваю богословские идеи, – рявкнул Петрогон, – только твои методы!

– Это одно и то же!

В короне рассветных лучей их крылья сверкали и вспыхивали, изгибаясь и щелкая при каждом сердитом подергивании плеч. На миг показалось, что схватка перейдет в рукопашную.

Восклицания в толпе заставили спорщиков поднять взгляд вверх. Все это время портал дрейфовал по странному механическому лесу, через холмы и волны серебра, к месту отдыха меха-дэвы на вершине широкого металлического помоста и к окутанной туманом фигуре самой богини. Теперь, едва различимые в жемчужном сиянии, пальцы меха-дэвы дрогнули.

Она откликнулась?

А если да, ладонь она протянет или кулак?

Свет меха-дэвы продолжал литься, ровно и неумолимо, его острая белизна обесцвечивала все, к чему он прикасался, и адепты божества затаили дыхание, ожидая первого признака лжи.

Водайя повернулась к зрителям.

– Вы видели, во что я верю! – крикнула она. – Но я всего лишь один воин. Во что верите вы? Верите, что мы исполняем свое обещание этому городу? Верите, что наши граждане в безопасности? Вы верите, что они чувствуют себя в безопасности?

Петрогон был в ярости, его сердце истекало кровью, но Водайя не унималась.

– Война не окончена! – провозгласила она. – Я почти каждый день работаю на земле. Я почти каждый день бьюсь с нашими врагами в их самых глубоких норах. Они не запуганы. Они не раскаиваются. Они собирают припасы на случай новой осады, нашей осады. Люди, желающие примирения, так себя не ведут. Эти готовят решительную атаку, задействовав все навыки своих самых хитроумных мастеров. Я в частном порядке представила свои доказательства Меха Петрогону, но он не слушает. Если у него и есть недостаток, так это его оптимизм, его вера в то, что у противника по-прежнему общие с нами ценности. Но наши ценности – это ключевые ценности Радежды. Если они выступают против нас, то ничем не отличаются от врагов, осаждающих наши границы.

Меха Петрогон обрушился на нее, удерживаемый только шнуром, соединявшим его с божьим древом.

– Я принял твой вызов, Водайя, и выполнил условия. Здесь не место для заговоров!

– Как раз здесь и место, – прошипела она. – И только здесь.

– Мы закончили! – рявкнул Меха Петрогон. – Мои приказы остаются в силе. Мы вновь созываем Совет, и тебе повезет, если сохранишь хотя бы статус патрульной.

Он нетерпеливо махнул рукой Зубу, доставившей меха-шнур, но та смотрела мимо него, на командиров квадрантов. А командиры квадрантов слушали Водайю.

– У меня к тебе один вопрос, – сказала крылатая Водайя. – Всего один, и сегодня мы уйдем отсюда без сомнений.

Она раскинула руки, охватывая Петрогона, божье древо, зияющий над головой портал и зрителей вокруг.

– За долгие годы твоей службы, за все твои годы на посту Голоса – истинно ли служил ты воле меха-дэвы?

Все взгляды обратились к Меха Петрогону. Зене вопрос показался достаточно простым. Петрогон много раз стоял пред взором богини и никогда не вызывал у нее гнева. Но какое-то более глубокое понимание промелькнуло между двумя крылатыми. Водайя глядела со спокойным торжеством. А Петрогон выглядел… испуганным.

– Водайя… – предостерегающе произнес он.

Внезапно божественный свет вспыхнул, придавив своей яркостью к земле. Зеня ахнула. Там, едва видимая сквозь плотное сияние…

Меха-дэва двигалась, словно ветер в тумане.

Она медленно подняла правую руку к порталу, нащупывая что-то тонкими пальцами. Толпа вопила, раскачивалась и возносила сотню разных молитв. Кто-то из курсантов упал в обморок. И тут пальцы меха-дэвы протолкнулись в их мир. Ее запястье растянуло портал на три фута в ширину, и великанская длань простерлась над опаленными ветвями божьего древа.

Петрогон подобрался, словно перед броском, но он все еще был подключен к древу. Он смотрел, как приближается огромная рука, явно приготовившись встретить свою судьбу.

Сияющий палец коснулся его головы. Свет промывал его насквозь… пока не погас. В полупрозрачной скорлупке груди мощно билось сердце, выталкивая цветные жилы, распространяя тень, словно заразу.

Меха-дэва искала признаки неверности, и