Воин-3. Логово тьмы - Дмитрий Валентинович Янковский

– А цель эту можно определить, пока тварь занята своим колдовством?

– Иногда, – сухо ответил Жур. – Я почти всегда могу понять, что она делает, но понять зачем – выше человеческих сил. Даже самый умный из людей не в состоянии построить всю цепь событий, узреть одновременно начало ее и конец. Вот сейчас тварь гонит через лес лося. Но зачем? Как понять?

Они ускорили шаг, пробираясь через подлесок. Хотелось побыстрее выйти на освещенную лунным светом дорогу, покинуть эту чащу и не возвращаться в нее никогда.

– Но как она заставляет лося бежать в нужную сторону? Ты не знаешь, чем кончится цепь, но ты ведь можешь понять, с чего все началось?

– С комара, – холодно ответил Жур. – С комара, не попавшего в паутину.

Микулка задумался и чуть не споткнулся о корень могучего дуба.

– А в чье тело она вселилась? – продолжал любопытствовать паренек. – Здесь и людей-то нет.

– В медведя.

Микулка вздохнул и стал пробираться через лес осторожнее.

– Эдак нам ее теперь не догнать… – Он грустно опустил плечи. – Кто может поймать медведя в лесу?

Почти у самой дороги Жур придержал его за руку.

– Та-а-а-к… – тихонько шепнул он. – Лес решил показать нам свои клыки.

– Ты о чем? – Микулка почувствовал, как волосы от страха шевельнулись на голове.

Это самый противный ужас – первые секунды, когда еще не знаешь толком, чего же надо бояться, но уже видишь нарастающий испуг в глазах попутчиков. По лицу Жура чувства было невозможно прочесть, только холодная решимость прорезалась в складках на лбу, но от этого стало еще страшнее.

– Вперед! – Слепой волхв неожиданно сорвался на крик. – На дорогу! Там лошади! Быстро! Я как ты не могу бегать!

Микулка так и не понял, что в такой тишине могло угрожать лошадям, но рванулся вперед, подгоняемый в спину криком, словно хлыстом.

– Да не спи же ты на ходу! – сипел Жур. – Загубишь коней, мы же отсюда вовеки не выберемся!

Микулка проломился через кусты и побежал быстрее, срубая и раздвигая мечом самые наглые ветви, так и норовившие преградить дорогу. Он бежал, не зная, что его может ждать через десяток шагов. Волки всегда нападают с воем, изматывая жертву безумной гонкой, рысь прыгает совершенно бесшумно, но она маленькая и не сможет завалить коня, чтобы он вообще не издал ни звука. А тут полная тишина. Даже медведь бы спугнул коней, они бы рванулись, заржали, захрапели…

Лес у дороги быстро редел с каждым шагом, уже видны были пятна лунного света, пробившиеся через листву, но радости этот свет не принес – слишком холодный, мертвенно-бледный. Если не считать хруста веток и шороха листьев, тишина стояла такая, что хотелось самому закричать, завизжать, лишь бы разогнать ее, превратить хоть во что-то.

Микулка увидел впереди между ветвями дорогу, сияющую в свете луны, и ему стало так страшно, что внутренности заледенели, даже глаза захотелось закрыть, и паренек с огромным трудом не поддался порыву.

– А-а-а-а-а! – все-таки закричал он, чуть сожму-рясь, и выскочил на дорогу, несколько раз свистнув мечом по воздуху.

Кони, мирно жевавшие траву у дальнего края дороги, дернулись и отскочили на несколько шагов. Микулка замер, открыл глаза шире и осторожно огляделся. Кроме им же напуганных коней, на дороге никого и ничего не было.

За собственный страх и особенно за крик, который наверняка услышал Жур, стало так стыдно, что Микулка закрыл лицо свободной ладонью.

– Вот же Ящер… – покачал он головой.

И вдруг яркий клинок внезапного понимания пронзил его разум почти физической болью. Он понял, что Жур видел не случившееся, а то, что случится чуть погодя. Рубашка тут же прилипла к телу, а на лбу выступила уже надоевшая за последние дни испарина.

– Да я же просто трусом стал… – с отвращением шепнул он. – Просто трусом поганым!

Он зло рубанул мечом, пробив в плохо утоптанной дороге длинную борозду. Он явственно представил перед собой нечто лохматое, бесформенное, шипас-то-клыкастое…

– Будь ты проклята, тварь! – Он сделал длинный выпад и пронзил пустоту.

Кони подозрительно поглядывали на разбушевавшегося хозяина, но траву есть не переставали – изголодались за время пути.

Злость и возможность помахать мечом, хоть и попусту, прибавили ему немного решимости.

– Я до тебя все-таки доберусь, – пообещал он невидимому противнику. – Доберусь там, рде у тебя будет плоть, чтобы можно было порубить ее на куски.

Он прекрасно понимал, что лохматое и бесформенное существует только в его воображении, что любого из воинов Нави нельзя увидеть глазами, пока он не вселится в зримое тело. Да и тогда увидеть не выйдет – Жур говорил, что на вид они не отличаются ничем.

Досада, обида и злость заполнили все его существо. Микулка постарался взять себя в руки и тут же расслышал, как Жур пробирается через кусты. Этот звук еще сильнее привел в чувство – ведь Жур кричал не зря, он ведь наверняка видел что-то, только сказать забыл, сколь далеко заглянул в грядущее.

И страх ушел, как волна откатывает с пологого берега. По коже пробежала волна мурашек, но это уже не было признаком ужаса, скорее, было похоже на отрезвляющий поток ледяной воды.

Это случилось вовремя – паренек тряхнул головой, сбрасывая последние ослепляющие оковы ужаса, и в тот же миг заметил, как с другой стороны Дороги за ветвями мелькнула сначала одна неясная тень, затем другая, а потом еще и еще.

– Жур! – позвйл он и удивился, насколько хрипло прозвучал голос.

В Микулке боролись два противоречивых желания, едва не раздирая тело на части, – дождаться волхва и без оглядки кинуться к лошадям. Он собрался с духом и, медленно пятясь, вгляделся во тьму. Тени не могли принадлежать людям – слишком большие, грузные и бесформенные. Такой осанки у людей просто не может быть. Но и звери так тоже не ходят. Ну какой зверь будет двигаться на задних лапах, передними раздвигая ветки перед мордой? Медведь мог бы… Но медведи не бродят стаями.

– Упыри! – раздался выкрик у самого уха. Микулка от неожиданности чуть не выронил меч,

обернулся и увидел рядом побледневшего Жура.

– Упыри, – повторил волхв.

Кони жевали траву, не выказывая ни малейших признаков беспокойства. И тут, словно в ответ на слова Жура, из-за кустов раздался трубный рев такой мощи, что листья вихрем сорвались с веток и закружились над дорогой. Микулка зажмурился и изо всех сил рванулся к коням, которые заметались и запрыгали, колотя воздух копытами. Меч в руке мешал, но сунуть его в ножны не прекращая бега не было ни малейшей возможности. Только пробежав шагов пять, он вспомнил про слепого волхва.

– Давай скорее! – обернулся паренек и, пользуясь возможностью, убрал меч.

Огромный плешивый медведь, явно несколько лет назад сдохший от старости, вывалился на дорогу всего в двух шагах. Микулка увернулся от удара могучей лапы, вызвал в теле дремавшую силу, подхватил Жура на руки и бегом побежал по дороге.

Улучив момент, он схватил ближайшую лошадь за щеку и рывком повалил на землю.

– Садись! – Он помог волхву взобраться в седло и, не дожидаясь, пока лошадь вскочит на ноги, поймал за повод второго коня.

Запрыгивать пришлось уже на скаку. Микулка держался за седло, больше всего боясь упустить лошадь, часто перебирал ногами, подпрыгивал, но никак не мог попасть в стремя левой ступней. Наконец он извернулся и сунул в стремя правую ногу, подтянулся и повалился поперек седла.

Нога, как назло, застряла, и сесть нормально не получалось, на рыси седло больно било по ребрам, грозя скинуть на землю. Паренек чуть повернул голову и в мечущихся лунных тенях разглядел четырех огромных медведей с пылающими глазами. Звери бежали на четырех лапах, почти догоняя коня, у одного не хватало половины черепа вместе с одним глазом – видать, кто-то отхватил мечом. Но и без этого не было никакого сомнения, что это нежить, – смрадный дух волнами бил в ноздри, а ревели медведи так, как могут реветь только упыри. Гораздо громче, чем любой дышащий зверь.

Микулка еще несколько раз получил по ребрам прыгающим седлом, наконец высвободил ногу и уселся нормально, раскачав тело в соответствии с быстротой