На грани искры - Дмитрий Соловей

Дальше началось самое интересное. Молодой купец Ивин Терсеро мог на многое закрыть глаза. Ну, съели мои запасы, ну задержались в дороге, ну обращались со мной, как с нищим сиротой, и так далее. Но чего он не мог простить так того, что переданный для его свёрток с колбасками от моей маменьки так беспринципно был сожран охранниками! У меня на этот счет и документики подписанные имелись.

— Да вас теперь никто даже сортиры охранять не наймет! — орал племянник дядьки Митро на главу службы Холмогор. — Деньгами не откупитесь!

Вечером, вручая мне стребованные с них золотые, аж пять штук вместо уплаченных десяти серебряных за проезд, молодой купец разъяснил, что такое репутация, как она зарабатывается долгим трудом и как ее можно спустить в тот самый сортир подобными поступками. И пусть со мной глава службы расплатился с учетом штрафа, но репутация-то уже подмочена. Кто рискнет таких охранничков нанимать? Из купеческих так точно не найдется.

— Мы, торговцы, за своих горой встанем, — сообщил Ивин, стукнув себя кулаком в грудь.

Он, между прочим, готов был приостановить свою поездку, пока решался вопрос со мной. Повезло, что у нас имелось два дня в запасе. Пусть я и опоздал немного, в результате остался один на подготовку, и тот весь был посвящен разбирательствам, но мы всё успели. Кроме посещения главы охранников Холмогор, меня ещё в храм потащили. Положено так почести оказать и подношение малое за удачу положить.

К моему удивлению, на дневную службу в этот храм согнали всех сирот, с которыми я ехал. А день-то воскресный был. В храме народа и так хватало. Лавок свободных не осталось, и нас с пацанами вдоль стенки под колоннами поставили. Так-то стихиям действительно без разницы, с какого места ты им почтение выражаешь. Это нам неудобно было стоять на протяжении всей службы.

Я искренне поблагодарил Высших. И науку хорошую получил за время путешествия, и в людях стал немного больше разбираться. Чуток похудел, но в целом в прибытке остался.

Мальчишки, с кем я путешествовал, тоже шептали что-то стихиям. Наверное о здоровье просили. Краем глаза я поглядывал то на одного сироту, то на другого. Раскаиваются или все же не поняли ничего?

Щербатый точно ни о чём не жалеет. Этот в следующий раз точно так же отберёт еду и делиться не станет. А вот пацаны помладше могут и передумать брать чужое. Продолжая разглядывать сирот, я обратил внимание, что над головой одного висит странная штуковина наподобие мешочка в половину моего роста и светится искорками.

Мне пришлось чуть отодвинуться от стены, разглядывая странный предмет. Висело оно зацепившись за край подоконника. В храмах они обычно высоко расположены. Не каждый взрослый достанет до окна посмотреть, что там снаружи. Потому получалось, что светящийся мешок располагался над головой подростка и не мешал ему.

Я так на него засмотрелся, что на меня шикнул кто-то сидящий на скамье. Пришлось вернуться на свое место и продолжить шептать благодарности стихиям.

Когда служба в храме закончилась, я всё же не утерпел, протиснулся между идущими на выход людьми и оказался возле той вещи под окном. Убедившись, что на меня не смотрят, протянул руку и схватил мешок. Тянуться пришлось прилично. Он словно висел на длинной прочной нити. Лишь отойдя от окна на несколько шагов, услышал, как нить тренькнула и оборвалась.

— Чего ты застрял? — поторопил меня Ивин.

— Так вот… это, — протянул я для демонстрации светящийся мешок.

— Что? — не понял парень.

— Ну вот… — приподнял я руки повыше.

— В столице купим обнову. Эту рубаху отдай вечером прачке.

— Да? — не поверил услышанному и прижал светящийся комок к себе.

Спросить у отца-настоятеля? Так он уже ушел. И кажется, кроме меня, этот предмет никто не видел. В том, что это так, я несколько раз убедился, когда проходящие мимо люди не задали никаких вопросов по поводу того, что я держу в руках. Вещь-то необычная. Искорки словно золотые мелькают, а сам «мешочек» будто из крупной золотистой сетки соткан. А уж на длинный золотой «хвост», тянущийся за мной, точно должны были обратить внимание.

Чтобы самому не отвлекаться, намотал нить вокруг левого запястья и завязал узлом. По-хорошему, это нужно бы храму вернуть, но почему-то я не был уверен, что это вещь храму принадлежит. Висела под подоконником в дальнем углу. Да и не видел никто эту странность. Узнать бы, что это вообще такое.

С нетерпением я ждал момента, когда смогу спокойно рассмотреть найденное и решить, как поступить со странной находкой.

Глава 3

Беготня со сборами в дорогу началась сразу, как мы с Ивином вернулись домой. Народ суетился, складывая то, что было не уложено в крытые повозки. Меня нашла служанка, забрала рубаху в стирку, выдав взамен чью-то большего размера. Я же, отвлекшись на переодевание, упустил мешочек. Как раз прикидывал, как его отвязать и не запутать нить в рукаве рубахи, и вдруг понял, что та становится ощутимой лишь у меня в руках, а так спокойно проходит через любые препятствия. Мало того, мешочек словно парил на ней, не мешая ни мне, ни кому-либо.

Вы себе представить не можете, с каким трудом я дождался окончания ужина и того момента, как остался один в выделенной мне комнате. Очень уж хотелось понять, что я такое умыкнул из храма. Заранее попросив прощения у Великих стихий, принялся разбираться со своей находкой.

И вскоре понял, что не зря я изначально эту вещь «мешком» назвал.

В месте соединения нити и основного «тела» оказалась горловина. Я её расширил и заглянул внутрь. Потом рукой ощупал. Если закрыть глаза, то ни цветом, ни видом внутренности этого предмета от моей котомки не отличались. Разве что внутри вещей, считай, и не было. Единственное, что там лежало — книга. Её я и вытащил после непродолжительного колебания, пообещав себе, что верну всё настоятелю, если в книге окажутся храмовые секреты.

Насчет секретов вопрос оказался спорным. Вначале меня немного удивил принцип написания текста книги. Левая сторона оказалась пустой, то есть чистая страница, а все записи были на правой. Там описывалась география империи, даже где-то в середине книги карта имелась. Нечто подобное мы с гувернанткой изучали.

Продолжая недоумевать, я привычно прищурился примерно так, как смотрел на растения, и едва не вскрикнул от удивления, когда