Вперед в прошлое 9 - Денис Ратманов

Если утром стихия не сильно разгуляется, многие пойдут на работу, а потом им как-то надо будет вернуться домой. Сам по себе ветер не опасен, ну, опрокинет пару раз на землю. Опасны предметы, летящие с бешеной скоростью, и падающие деревья. Опасно таже перемещаться на машине: ее может подбросить, протащить по оледенелой дороге и впечатать в столб, перевернуть или выбросить на встречку. А людям, если взяться за руки, сбиться в кучу, можно перебегать из укрытия в укрытие.

Мама работает в полукилометре от дома, у нее есть шанс попасть домой без травм, а если надо добираться в другой конец города? Как эти люди вернутся в свои квартиры?

Принято считать, что норд-осты длятся нечетное количество дней: день, три, пять, реже — семь. Сколько продлится этот? Убей не помню. В памяти осталось, что мы сидели без света и без тепла дней пять, а вот здание школы пострадало, потому что вокруг много высоких деревьев, некоторые упали, проломили крышу и выбили окна.

Поликлинику мамину тополем чуть надвое не разбило, и приемы врачей перенесли в город.

Все-таки уснуть удалось, и даже не под утро. Но стоны неприкаянных духов за окном и нависшая угроза спровоцировали кошмар.

Я оказался в центре города, в руках сжимал стопку акций «МММ», мне нужно было перейти дорогу, чтобы сесть на автобус, но началась метель, и покрытие оледенело. Когда загорался зеленый и люди становились на лед, их ветром оттаскивало назад.

Медленно ползли машины, конвульсивно дергая леденеющими дворниками. Резину на зиму тут мало кто менял…

И вдруг ветер ударил под дых, сбил с ног и покатил меня по снегу. Окоченевшими пальцами я прижимал акции к груди, а второй рукой пытался ухватиться хоть за что-нибудь, но меня тащило и тащило, и акции разлетались — никак не удавалось их удержать.

Причем тащило — на набережную, где катались гигантские шипастые перекати-поля, вздымались волны. Я понимал, что удержаться не получится, слишком скользко, пытался ползти на четвереньках, но и это не спасало, меня волокло в море.

Когда ледяная вода брызнула в лицо, я вскочил в кровати с колотящимся сердцем. Боря, накрытый с головой, спал. Наташка тоже спала. Мама суетилась на кухне, тянулся шлейф аромата кофе. За окнами занимался рассвет. Натянув штаны, я пошел в кухню и сказал маме, сидящей за столом:

— На работу сегодня не ходи.

— Почему? — возмутилась она. — Ветер как ветер, обычное дело.

— Не обычное.

Я подошел к окну и посмотрел вверх, на тревожно-розовое небо, по которому с бешеной скоростью неслись облака.

— Как будто в первый раз, — уперлась мама. — И не вздумай школу прогуливать! Вот если скажут возвращаться домой, тогда вернешься.

— Подойди, — сказал я, дождался ее и кивнул вверх. — Посмотри на небо.

Мама запрокинула голову, повела плечами и приоткрыла рот.

— Жуткое зрелище, — прошептала она. — Впервые вижу, чтобы облака на ходу меняли форму. Как будто их кто-то комкает.

— Представляешь, какая там скорость ветра? К вечеру это все опустится вниз.

— С чего ты взял? — не сдавалась мама.

— Ну а куда оно денется? Начнется метель, усилится ветер, крыши будут летать. Еще пришибет тебя по пути домой.

И что с ней делать? Я твердо решил не выпускать ее из дома, даже если придется применить силу. Вечером спасибо скажет.

— Позвони на работу, скажи, что заболела, — посоветовал я. — Все равно свет вырубит, и всех распустят по домам. Как по винным подвалам перемещаться? С фонариком или со свечкой?

— Не драматизируй. Я должна за твои акции узнать! — привела контраргумент мама.

— Узнаешь потом. Ты хочешь, чтобы мы сиротами остались? Чтобы нас мачеха воспитывала?

Мачеха сработала самым убойным аргументом, мама поджала губы.

— Звони давай, — велел я. — Если не прав, пять тысяч плачу, ты ничего не потеряешь.

Мамину злость как рукой сняло, глаза алчно блеснули. С чашкой в руке она направилась в прихожую, затрещал диск телефона. Из-за свиста и скрежета не было слышно, что она говорит.

— Мы в школу тоже не пойдем, — заявил я, когда мама вернулась в кухню. — Все равно вернут — у них предписание.

— Вроде не было объявления, — засомневалась мама, — ну, что занятия отменяются.

— Ты хочешь, чтобы нас деревьями пришибло?

Странно, что она так просто сдалась, когда я велел ей не ходить на работу… Блин — велел! Она же внушаемая. Вот оно как работает, можно велеть случайно, не сообразив, что это манипуляция с чужой волей. Надо быть осторожнее. И, действительно, не было объявления, чтобы в школах прекращали занятия.

Когда после четвертого урока нас все же отпустили, мы с Ильей убегали от скомканного куска жести, который нес ветер. Кому-то из мелких, помнится, серьезно в голову прилетело.

Наверное, стоит пойти и убедить директора распустить детей по домам, пока стихия не разгулялась. Помнится, да, в первый день апокалипсиса были у нас уроки. Учителей мы не слушали, алчно поглядывали на улицу, где начиналась метель — явление, исчезающе редкое в наших краях — и надеялись, что снега выпадет много.

Снег, если и ложился, то ненадолго, на моей памяти максимум он лежал неделю. Утром на горки выходят дети, катаются на санках, у кого они есть, но чаще — на пленке и картоне. Строят крепости. Заливают водой возвышенности. Играют в снежки стенка на стенку.

А ночью на опустевшие горки и катки выходят взрослые, потому что снег на юге — катастрофа для производств и ведомств и праздник для детей. Поскольку в каждом взрослом есть ребенок, они на полную катушку используют северную экзотику, то есть снег и мороз.

Пришлось еще раз велеть:

— Я схожу узнаю, что там в школе, а Боря и Наташа останутся.

Мама покорно кивнула, а я засобирался в школу. Надо прийти минут за двадцать до занятий. Надеюсь, директор уже у себя. Илье я звонить не стал, он живет, можно сказать, в школьном дворе.

— Ты позавтракал бы, — донеслось из кухни. — Сделать чаю?

Заглянув туда, я кивнул:

— Да. — И принялся одеваться.

Наедаться смысла не было, все равно скоро вернусь, и я удовлетворился бутербродом с сыром. Нацепил рюкзак и выбежал на улицу. Сначала разгула стихии я