Бойтесь своих желаний - Филантроп

Возводят коттеджи из красного кирпича на окраинах, разваливаются в кожаных креслах и думают, что стали хозяевами жизни.

Слюнтяи…

Их власть — дешевый спектакль для тех, кто верит, что пацан с татуировкой “не забуду мать” — страшнее ночи.

Война была объявлена по-простому.

Заготовил три ящика коктейлей Молотова, добавил сахар для вязкости и послал неокрепшие умы в бой.

Первым под удар попал “авторитет” Сизый. Его кирпичная крепость с золотыми шторами вспыхнула как спичка. Немолодая жена с отвисшей силиконовой грудью с криком выпрыгнула со второго этажа.

Её подхватила заботливо натянутая колючая проволока. Женщина висела как кусок мяса, пока огонь лизал её ноги. Мальчик и девочка лет семи — бились в окне пока пластик на стеклах не оплавился.

Их крики слились с воем сирен. Мы заведомо вывели гидранты из строя, оставив соседей тушить пожар плевками.

Второй ночью подвергся атаке особняк Бульдога — бандита, хвастающегося убийством семерых конкурентов по молодости. Мы подожгли гараж с коллекцией ретро-авто, а когда он выбежал в трусах, метнули бутылку в лицо.

Огонь съел глаза.

Он бегал по двору слепой как горящий факел пока не рухнул в бассейн. Вода быстро закипела от бензина.

В особняке ветерана жили преимущественно внуки. Мы подперли двери, оставив открытой только форточку в подвале. Коктейли полетели туда. Они задохнулись раньше, чем сгорели — чёрный дым наполнил легкие. А дед, прикованный к инвалидной коляске, сгорел пытаясь доползти до их комнаты.

В итоге получилось двадцать трупов. Четыре авторитета, их жёны, одна была беременной на восьмом месяце, два старика-родителя и дети в довесок. Большинство хоронили в закрытом гробу.

Выжившие получили ожоги третьей степени, рваные раны от проволоки и психические отклонения — они теперь орут при виде зажигалки.

Идеально…

Я сидел на крыше заброшенной фабрики, пил водичку с газом и смотрел на огни в разных концах города.

Одна мысль, осознание — что выжившие видят в зеркале уже не человеческое лицо, а обугленный кусок мяса с пустыми глазами, заставляет меня смеяться до спазмов в животе. Матери целуют их чудовищные маски, притворяясь будто узнают сыновей, а потом блюют в раковину, шепча моё имя как проклятие.

Естественно, тараканы забегали и занялись поисками негодяя. Поймали парочку моих шестерок и те им разумеется все выложили о дерзком Аркадии. Злые, потерпевшие и осатаневшие стаи уродов рыщут по помойкам мечтая пригвоздить голову “хер знает, что из себя возомнившего юнца” к воротам города.

Рассказать в чем прелесть? Их криминальный рай — пустыня. У них не так много людей и ресурса. Самые жирные крысы давно сожрали друг друга и устранили самых верных боевиков, чтобы не делиться накопленными деньгами и секретами.

И собственно зачем победителям держать много охраны? Всё давно поделено, деньги есть, а с возрастом уже не хочется кидаться под пули и щекотать нервы. Имеет же право человек насладиться тем — что награбил.

Одних закопали в бетонные сваи, других — отправили в кислотные ванны. В живых остались те, кто смог проявить нечеловеческую подлость. Я таких уважаю, но время подтачивает инстинкты и прыть.

Негласные договоренности всех устраивали, многие бывшие враги даже дружили семьями, никто не мог предположить, что вылезет черт из табакерки.

Они уже не те…

Пускают слюни на молодых девчат и дрожат, услышав скрип двери. Они забыли: правила пишутся кровью, а не дрожащими морщинистыми руками.

А вот мои шакалы… Молодые, голодные, безродные и злые.

Они бы сдохли в подворотне, но я дал им цель.

Те, кому нечего терять, могут быть благодарны…

Режут глотки, подрывают машины, насилуют жён врагов и даже не спрашивают почему.

Не просто так у нас запрещены частные военные компании — потрясающий “стартап” скажу я вам. Даже лучше — чем пункты выдачи и службы по доставке еды.

В моих рядах много безрассудных детей, которым нечего терять, они бы и без моей помощи сторчались и сели в тюрьму, а так хоть благому делу послужат.

К тому же всех не пересажаешь — я не позволю, отныне дети — моя частная собственность.

Беспризорникам очень просто выследить маршруты и логова людей.

Каждый ребенок мой радиоуправляемый боевой дрон. Я завожу мальца как механическую игрушку, и он с большим рвением и отдачей идёт на преступление.

Мальчишка двенадцати лет, стучится в дверь. Женщина в фартуке открывает и подъезд заполняет запах пирога и смех телевизора. — Здрасьте, тётенька. Голос мальчика искусственно дрожит.

Она наклоняется и струя перцового баллончика впивается в глаза. Её крик — сигнал для других. Троица сорванцов прыгает через тело, распахивая нож-бабочку.

В комнате дети — девочка с косичками рисует, а мальчик собирает лего. Нож входит девочке в горло по рукоять. Сынишка замирает, обливаясь мочой пока лезвие вспарывает ему живот. Теплая кровь заливает ковер и забивается под плинтуса.

Отец служитель закона — найдет их через шесть часов. Жена с выжженными глазами будет ползать по коридору, ощупывая тела остывших детей и повторяя — Он сказал… здрасьте… Пока не истечёт кровью из перерезанных сухожилий.

После непыльной работенки ребята бегут в лесную землянку на сохранение. Там генераторы, консервы и сладости. Они отмывают кровь холодной водой, смотрят мультики на ноутбуке и ждут пару месяцев.

Потом вернутся под моё крылышко с новым именем и ножом.

А что касательно пострадавших…

Они будут дрожать, открывая дверь почтальону. Шёпотом спрашивать у детей — Ты точно никого не пустил? Я заставлю их понять — это не паранойя, а реальная опасность.

Городок мал, и я знаю всё.

Место работы, где проживают любовницы, маршруты, номера машин, какие детские сады и школы посещают дети.

Большинство сотрудников после акций устрашений на примере их коллег уволились, а уцелевшие бандиты сожгли паспорта и прикинулись бомжами на вокзале, дрожа при виде внедорожников.

Я остался единственным хищником на водопое.

* * *

Дальше банально — рэкет и начался он с малого.

Продуктовая лавка и старик со специями.

— Десять процентов с выручки или она, кивнул на внучку за прилавком, — будет мыть полы в моей квартире без одежды. Он плюнул мне в лицо, а уже через час она визжала, прикованная наручниками к трубе в подвале.

Я разбивал бутылки дорогого вина, которые он копил годами. Только лишь когда он упал на колени и согласился на двадцать процентов, я разрешил ему собрать осколки стела… голыми руками.

Следом рынки, магазины и торговые центры. Мы требовали своё и разумеется, сопляков никто не