Ненормальный практик 3 - Отшельник Извращённый

Всё произошло за секунды. Никто даже не успел отреагировать, а Косой уже лежал на полу, скорчившись и поскуливая, одной рукой зажимая пах, а другой — разбитый нос.

— Ой, извини, — Мария театрально прижала ладони к щекам. — Я такая неловкая. Просто споткнулась.

Одна из её товарок — та самая, со шрамом, одобрительно хлопнула её по плечу:

— Машка! Ты ему уже яйца по всему животу размазала! На кой чёрт добавлять?

— Образовательная цель, — пожала плечами Мария. — Для остальных, — и обвела всех тяжёлым взглядом. — Запомните, зверушки: мы — не ваши подружки. Мы даже не ваши товарищи. Мы — боевая единица, отдельный взвод. И лучше держаться от нас подальше. Уясните это, раз и навсегда.

Никто не осмелился ответить, только кивки и невнятное бормотание.

Анисимов тем временем подошёл к скорчившемуся Косому и пнул его носком сапога:

— Вставай, дебил. Есть ещё сможешь? Или сразу к лекарю?

Косой что-то прохрипел, из чего можно было разобрать только богатый набор матерных выражений.

— Тебя предупреждали, — спокойно сказал Анисимов. — Думаешь, единственный, кто положил глаз на этих фурий? Придурок.

Затем повернулся ко всем нам:

— Как видите, жизнь в «Чёрном Лебеде» полна сюрпризов. Первый женский взвод, пусть не из нашего лагеря, но наша гордость и проклятие одновременно. И каждая стоит десятка обычных солдат. Обычно они на особых заданиях, сегодня же просто заглянули к нам на огонёк. Завтра уходят. Так что наслаждайтесь зрелищем, пока можете.

— И не думайте даже! — добавила Мария, заметив, как некоторые из новоприбывших буквально пожирали их глазами. — Если кто-то захочет пообщаться — результат будет тем же. Или хуже.

Её взгляд на мгновение задержался на мне, и в нём промелькнуло что-то вроде оценки. Но я отвернулся, делая вид, что полностью поглощён супом. Последнее, что сейчас нужно — конфликт с местными амазонками.

Женский взвод продолжили трапезу. Время от времени от их столика доносился смех и приглушенные разговоры, но никто больше не рисковал к ним приближаться.

Так и прошёл ужин.

После нас построили на плацу. Объявившийся капитан Громов обвёл всех безэмоциональным взглядом и, наверняка, остался не слишком впечатлён увиденным. Впрочем, его это не слишком огорчило. Следом речь. Никаких высокопарных слов о Родине, или пустых обещаний. Он просто в очередной раз, как и утром, сказал, что всем нам здесь предстоит умереть.

После построения Анисимов собрал наш четвёртый взвод возле юрты. Хмурясь, извлёк из кармана мятый листок:

— Так, доходяги, слушаем внимательно. Сейчас распределяю работу.

— А туалет тут есть? — робко подал голос кто-то из прибывших.

— Тебе что, мало всей тундры? — искренне удивился сержант. — Выбирай любой сугроб и твори, что душе угодно. Только не ближе двадцати метров от жилья и источников воды.

После вернулся к списку:

— Захар, Степан, Кутузов, Жарков — на кухню. Будете помогать с заготовкой продуктов. Фрол, Михеев, Лазаренко, Бородин — на дежурство по уборке лагеря. Дуйте к складу, Михалыч пояснит что к чему.

Он продолжал перечислять имена и задания, и постепенно группа заключённых таяла. Кого-то отправили чистить коровники, кого-то — латать дыры в палатках, кого-то — чистить оружие.

— Волков, Митька, Сомов, — Анисимов посмотрел на нас, — дрова. За юртами поленница, но дров там на два дня от силы. А вон там, — и указал на грубый навес в пятидесяти метрах, — лежат чурки. Превратите их в дрова. Топоры там же. Работаете до отбоя или пока руки не отвалятся. Что раньше наступит.

Митька судорожно вздохнул:

— Но я же… я же карманник. Руки для тонкой работы, а не колки дров…

Анисимов хмыкнул:

— А теперь дровосек с перспективой стать покойником. Запомни: здесь никого не ебёт, кем ты был снаружи. Зато имеет значение то, кто ты сейчас. И сейчас ты — мясо, которое рубит дрова. Ясно?

— Ясно, — Митька сник и поплёлся в указанном направлении.

Я пошёл следом. Колка дров, так-то, не самое худшее занятие. Ещё и помогает согреться. Одни плюсы, короче, хе-х.

Сомов — третий «дровосек», оказался невысоким лысым мужичком с рябым лицом и часто моргающими глазами. В Петербурге был счетоводом в маленькой лавке, пока хозяин не обвинил его в краже и не сдал властям. На суде клялся, что невиновен. Впрочем, здесь все были невиновны, если послушать.

Под навесом ждали огромные, промёрзшие до состояния камня пеньки и несколько топоров с расшатанными топорищами.

— Мать моя женщина, — простонал Митька. — Да тут на месяц работы!

— Не ной, — проворчал Сомов, осматривая топоры. — Хуже будет. Не понял ещё, что ли?

Беру один из топоров и провожу пальцем по лезвию. Тупой, как кирпич.

— Никто точильный камень не видит тут? — спрашиваю, глядя по сторонам.

— А ты разбираешься в заточке? — поинтересовался Сомов, окинув меня взглядом.

— Немного. Видел, как делают.

Сомов покопался под навесом и нашёл точильный камень. Старый, разбитый, но всё ещё пригодный. Принимаюсь за точку. Сначала свой топор, затем и два других. Вышло привычно. Чирк-чирк-чирк. Простое действо, зато как сильно разделяет страдание от комфорта. Рубить тупым топором — та ещё морока.

— Ты где так научился? — спросил удивлённый Митька. — На каторге уже был?

— Нет, просто жил в деревне одно время, — соврал я. — У бабушки. Там без дров никак.

Когда топоры были идеально наточены, мы принялись за работу. Я рубил методично, экономно расходуя силы, как это делал бы человек, привыкший к такой работе, но не обладающий особой мощью.

— А ты сноровистый, — всё же заметил Сомов, глядя, как лёгкими, при этом точными ударами я раскалываю очередное полено.

— Да ничего особенного, — пожимаю плечами. — Бей по центру, под углом, и дрова сами расходятся.

Конечно, рубка дров куда занятнее чем кажется. Прежде чем бить по пеньку, его нужно разгадать. Где именно ударить, под каким углом, с какой силой. На многих, порой, есть трещины, но они могут быть ложные и вести к сучку, рубить который поперек — зря тратить силы, он не даст расколоть волокна древесины. А когда их два или три — тогда нужно рассчитать направление удара между ними. Если пенёк всё равно не поддастся, можно перевернуть и попробовать с другой стороны.