Безумный барон - Виктор Гросов

Старик задумался, почесав свою спутанную бороду.

— Холмы-то… не горы, конечно, ваше благородие, но повыше нашего замка будут. С них всю округу видать. А лес… да, густой там лес. Чащоба непролазная, бурелом, чёрт ногу сломит. Медведи там ещё водятся, и волки стаями бродят. Наши-то мужики туда без особой нужды не суются. Тропки есть, конечно, звериные, да охотничьи, но так чтобы войском пройти… проблематично будет.

Проблематично для большого войска, но идеально для небольших, мобильных групп, — мозг аналитика мгновенно выдал результат. — Идеально для засад. Идеально для партизанских действий.

Я снова уставился на карту. Перед моим мысленным взором уже не было кривых линий и разноцветных клякс. Я видел реальную местность. Лес, дающий укрытие. Холмы, как естественные наблюдательные пункты и огневые позиции — если будет чем стрелять. Узкие проходы, дефиле, где можно создать «бутылочные горлышки».

Тактические схемы, заученные ещё в военном училище, накладывались на эту примитивную карту. Принцип «разделяй и властвуй». Ударь и беги. Замани в ловушку. Используй фактор внезапности. Всё это здесь, на этой земле, которую я видел впервые, но которая уже становилась для меня полем будущей битвы.

Отчаяние начало отступать. Ему на смену приходил холодный, трезвый расчёт. И азарт. Да, чёрт возьми, азарт! Задача казалась невыполнимой, но тем интереснее было найти решение. Это как сложнейшая шахматная партия, где у тебя остался только голый король и пара пешек, а у противника — полный комплект фигур. Но если противник самоуверен и предсказуем… то у него могут возникнуть большие проблемы.

Мои глаза, должно быть, загорелись каким-то нездоровым блеском, потому что Борисыч посмотрел на меня с ещё большим опасением.

— Ваше благородие… вы чего это? Не задумали ли чего… супротив Волконского-то? С нашими-то силами… это ж верная погибель!

— Погибель, Борисыч, — я усмехнулся, чувствуя, как по венам разливается адреналин, — это сидеть сложа руки и ждать, пока нас поведут на убой. А если уж помирать — так с музыкой. С такой музыкой, чтобы врагу эта мелодия ещё долго в ушах звенела.

Я снова склонился над картой. Чёрный Ручей. Какое, однако, ироничное название для места, которое может стать либо нашей общей могилой, либо началом чего-то совсем другого. Я ещё не знал, чего именно. Но я точно знал, что просто так я эти земли не отдам. И свою новую, пусть и донельзя хреновую, жизнь — тоже. Хрен им!

Мозг лихорадочно просчитывал варианты. Лес — для скрытного передвижения и маскировки. Холмы — для… чего? Камни кидать? Маловато будет. Нужны какие-то стрелы. А ещё лучше — что-нибудь поэффективнее. Узкие проходы — идеальные места для простых действенных ловушек, чтобы эти хвалёные латники в своих железных консервных банках почувствовали себя очень неуютно.

Главное — не дать им использовать своё численное преимущество. Растянуть их силы. Заставить их бояться каждого куста, каждой тени. Превратить их победный марш по нашей земле в сущий ад. Да, это будет не классическая битва стенка на стенку. Это будет война крыс против слона. Но, как известно, даже самый маленький комар может довести огромного слона до бешенства.

Я провёл пальцем по извилистой линии Чёрного Ручья. Да, здесь. Именно здесь всё и решится. И у меня есть всего три дня, чтобы подготовить барону Волконскому и его бравой дружине такой «тёплый» приём, чтобы они его надолго запомнили. Если, конечно, выживут, чтобы было кому помнить.

Не успел я толком насладиться первыми, робкими проблесками надежды, как реальность решила снова дать мне под дых, причём в самом неприятном и предсказуемом виде. Оказывается, Борисыч был не единственным обитателем этого, с позволения сказать, «замка». И остальные его обитатели, как выяснилось, были далеко не так преданы идее «умереть с музыкой» и показать Волконскому, где раки зимуют. Скорее, они были готовы этих раков ему на блюдечке с голубой каёмочкой принести, лишь бы их шкуры остались целы.

Из каких-то дальних, пыльных закоулков нашего «родового гнезда», которое больше смахивало на заброшенную голубятню с протекающей крышей, на шум ультиматума и мои последующие оживлённые расспросы начали выползать… родственнички. Дальние, как мне тут же шепнул на ухо Борисыч, но, достаточно близкие, чтобы считать себя вправе совать свой любопытный нос в дела Рода. И, судя по их кисло-испуганным физиономиям, на которых читался весь спектр отчаяния, новости им ой как не понравились. Прямо скажем, вызвали у них коллективный запор.

Первой материализовалась тётка. Пожилая, сухая, как вобла, с поджатыми губами и глазами-буравчиками, способными прожечь дыру даже в каменной стене. Звали её, если память моего нового тела мне не изменяла (а она, зараза, начала подкидывать всё больше интересных деталей), Аглая Еремеевна, и она, вроде как, числилась учителем при мне. Она, видимо, успела крепко привыкнуть к власти и расставаться с ней не собиралась.

Следом за ней, неуклюже переминаясь с ноги на ногу и обильно потея, вылез двоюродный братец. Имя у него было какое-то цветастое и нелепое — Евлампий, но больше ему подошло бы прозвище «Трусливый Заяц» или «Мокрая Курица». Пухлый, рыхлый, с бегающими глазками и вечно влажными, липкими ладошками. Судя по всему, этот экземпляр тоже метил на какое-то «влияние» и «место под солнцем», хотя какое влияние может быть у человека, который боится собственной тени и чихает от сквозняка, я, честно говоря, не представлял.

Узнав об ультиматуме Волконских, эта сладкая парочка, да ещё несколько примкнувших к ним приживал и дармоедов, чьи имена и степень родства я даже не пытался запомнить, ибо мой мозг и так был перегружен, подняли такой вой и визг, что древние стены замка задрожали и грозили обрушиться нам на головы.

— Погибель! Это погибель наша! Конец всему! — заголосила тётка Аглая, картинно заламывая свои костлявые руки, хотя слёз в её сухих глазах я что-то не заметил. Актриса погорелого театра, не иначе. — Надобно немедля соглашаться! Отдать им всё, что просят, до последней нитки! Может, хоть жизни наши жалкие пощадят, смилостивятся!

— Да-да, тётушка, вы абсолютно правы! Мудрейшая женщина! — поддакнул Евлампий, вытирая со лба обильный пот рукавом своего засаленного, воняющего кислятиной кафтана. — Зачем нам эти земли у Чёрного Ручья? Одни хлопоты от них да налоги! А так… может, барон Волконский смилостивится… примет нас под свою могучую руку… будем жить тихо-мирно…

Ага, примет. Как рабов на плантацию. Или как живые мишени для тренировки своих огненных шаров. Или