Шеф с системой. Империя вкусов - Тимофей Афаэль

Думать нестандартно, — ответил я, вспоминая принципы бизнеса из своей прошлой жизни. — Когда рынок монополизирован, нужно либо найти нишу, которую монополисты не заметили, либо создать принципиально новый рынок.

— Слова вы такие используете, странные, — протянул Матвей. — Что такое моно — по-ли-зи-рован?

Я улыбнулся: — Привыкай, Матвей, — и коротко объяснил ему что такое монополия.

— Ишь, ты! — то ли восхитился, то ли возмутился он.

Я начал размышлять вслух:

— Гильдии контролируют торговые места. Лавки, магазины, постоянные точки на рынках. А что, если вообще не использовать эти точки?

— Как это?

— В моем… — я осторожно подбирал слова, — в далеких краях я слышал о торговцах, которые сами приносили товар к покупателям. Прямо в дома, в мастерские.

— Разносчики, коробейники? — удивился Матвей. — Но они торгуют мелочью — иголками, нитками…

— А что, если разносить не мелочь, а еду? Горячую, свежую, вкусную?

Матвей задумался:

— Интересно, но где ее готовить? Все равно нужно место.

— Вот именно, — я кивнул. — Нужна база. Кухня, но не обязательно в торговом районе. Можно где-то подальше, где аренда дешевле…

В этот момент мимо нашего стола прошел слуга с ведром и тряпкой — видимо, шел мыть полы в дальних комнатах. Пожилой мужчина с усталым лицом и натруженными руками.

— Простите, — окликнул я его. — Можно вопрос?

Слуга остановился, удивленно посмотрел на меня:

— Слушаю, господин.

— Вы давно в городе живете?

— Всю жизнь, господин.

— Скажите, а есть в городе районы, где гильдии не так сильны? Где можно снять помещение без их разрешения?

Слуга осторожно оглянулся, потом наклонился ближе:

— Есть такие места, господин. На окраинах, в бедных кварталах. Там гильдии не суются — нет смысла.

— А конкретно где?

— Ну, Слободка, например. Или Гончарный ряд. Там ремесленники живут, мелкий люд, но и покупатели там небогатые…

— Понятно. А заброшенные дома есть?

— Как не быть! — махнул рукой слуга. — После мора прошлого года много домов пустует. Хозяева померли, наследников нет. Городская управа продает за бесценок.

— И никто не покупает?

— А кому они нужны? В хороших районах дорого, в плохих — невыгодно. Да и народ суеверный, боится…

— Чего боится?

— Да всякого. Говорят, в некоторых домах нечисть водится. Души покойников не упокоились…

Я почувствовал, как в голове начинают складываться кусочки головоломки:

— А много таких домов?

— Да штук десять наберется. Один особенно большой есть, на Слободке. Купеческий дом был, три этажа. Уж два года продается, а покупателя нет.

— Почему?

Слуга понизил голос:

— Говорят, проклятый он. Кто там ночевать остается — до утра не доживает. Потому и боятся люди.

— Понятно, — кивнул я и сунул ему в руку монетку. — Спасибо за информацию.

Слуга радостно улыбнулся: — Спасибо, внучке леденец куплю. Если что, обращайтесь. Он поклонился и пошел дальше, а я остался сидеть, чувствуя, как в голове выстраивается план.

Матвей смотрел на меня с любопытством:

— Мастер, что вы задумали?

Я медленно отложил вилку и посмотрел в окно, где горели огни торгового квартала. Все эти сытые купцы, довольные своими монополиями, даже не подозревали, какая буря готовится разразиться над их спокойным миром.

— Матвей, — сказал я тихо, — я придумал как мы будем работать.

— Как? — с любопытством навострил уши он.

Я улыбнулся — той самой улыбкой, которая когда-то появлялась на моем лице перед самыми дерзкими экспериментами на кухне:

— Завтра утром мы пойдем смотреть один очень интересный дом. А пока — спать. Большие дела требуют ясной головы.

План созрел. Осталось довести его до ума.

Глава 3

Утром следующего дня я проснулся с ясной головой и четким планом действий, но прежде чем идти к ростовщику, нужно было собрать информацию. В торговом деле, как и в войне, разведка — половина успеха.

— Матвей, — сказал я, когда мы спускались завтракать, — сегодня мы идем в разведку, но сначала нужно кое-что приготовить.

— Что именно?

— Инструмент для развязывания языков.

В кухне гостиницы я договорился с поваром о покупке продуктов. За небольшую плату он позволил мне воспользоваться очагом. Следующий час я потратил на приготовление дюжины ароматных пирожков с мясом и луком — простое, но сытное угощение. Секрет был в правильном сочетании специй: чуть больше черного перца, щепотка тмина и совсем немного сушеного укропа. Аромат получился таким, что даже суровый повар гостиницы несколько раз восхищенно принюхивался.

— Зачем это? — спросил Матвей, когда мы направились к конюшне с еще теплыми пирожками в узелке.

— Увидишь. Помни — информация стоит дороже золота, хорошая еда — лучший способ расположить к себе человека. Особенно того, кто привык есть простую пищу.

— Но мы же можем просто заплатить за информацию, — недоумевал Матвей.

— Можем, но деньги создают деловые отношения, а еда — человеческие. Человеческие отношения надежнее.

Игнат, местный уборщик, подметал ступеньки и напевал себе под нос какую-то грустную песню. На нем была та же заштопанная рубаха, что и вчера.

Увидев нас, он приветливо кивнул:

— О, добрый день, господа! Как дела?

— Отлично, Игнат, — ответил я, протягивая ему узелок. — Вот, угощайтесь. Свежие, только из печи.

Глаза уборщика округлились от удивления:

— Ой, да что вы! А что за праздник? Не именины ли у вас?

— Никакого праздника. Просто хотел поблагодарить за вчерашний совет и вообще, за хорошую работу.

Игнат принял узелок с явным смущением:

— Да что вы, господин… Я ж ничего особенного не делал. Обычная работа.

— Для вас обычная, для меня — ценная.

Он развернул узелок, и по улице мгновенно разлился аромат свежих пирожков. Игнат глубоко вдохнул и блаженно улыбнулся:

— Господи милостивый, какой запах! Прямо в голове туман от такой вкуснятины!

Он осторожно взял один пирожок, словно боясь, что это сон, который может исчезнуть. Откусил небольшой кусочек, медленно прожевал, и по его лицу распространилос выражение чистого счастья.

— Матерь Божья… — прошептал он. — Да это же не еда, это чудо какое-то! Вы сами готовили, господин?

— Сам, — скромно подтвердил я. — У меня есть некоторые способности в этом деле.

— Некоторые? — Игнат покачал головой, откусывая еще кусок. — Да у вас руки золотые! Такого вкуса я отродясь не пробовал! И