Учитель. Назад в СССР 6 - Дмитрий Буров

— Пусть попробуют! — воинственно выпятив подбородок, заявил Борис.

— А и попробуем! — фыркнула Таисия, задорно сверкнув глазами. — Вот я не посмотрю, что ты такой здоровенный вымахал. Вот возьму сейчас хворостину и как-а-ак отлуплю тебя.

Тася угрожающе сдвинула брови и сделала вид, что примеривается к ветке кустарника, чтобы отломать лозину.

— Ты, Таська, гляди у меня! Сейчас как дам! — пригрозил Борька, показывая девочке кулак.

— А если я? — поинтересовался у пацана, пристально глядя ему в глаза.

— Чего вы? — прищурился Борис.

— Если я ремня выдам, пойдешь?

— Чего это? — Усатый на всякий случай отодвинулся от меня на пару шагов подальше.

— Ну, раз в твоей жизни все происходит из-под палки, получается, сам ты ни на что не способен, — пожал я плечами.

— Чего это не способен? Очень даже способен, — проворчал Борька. — Только это… кухня — это девчачья работа, вот. Я лучше с пацанами за дровами схожу.

— Вот тут ты не прав, Борис, — заметил я. — Не бывает мужской и женской работы. Бывает ответственность и желание помочь, поддержать, облегчить товарищу задачу, позаботиться.

— Еще как бывает, — заявил Борис. — Вот шофер, например, самая что ни на есть мужская работа! Вот! И летчик, и космонавт! И…

— Двойка тебе, Усатый, по истории! — с чувством произнесла Таисия, опередив Верочку.

— Чего это? — насупился Борька.

— А с того это! Валентина Терешкова, по-твоему, кто? Мужчина что ли? — вызывающе вскинув голову, поинтересовалась Тася.

— Ну… баба… То есть я хотел сказать, женщина, — заметив мой взгляд, исправился Борис, и тут же покраснел. До мальчишки начало доходить, в какой просак он попал по собственной глупости.

— Во-от! Терешкова — первая женщина-космонавт! А ты говоришь — не женская работа! А вот партия иначе думает! Да если хочешь знать, мы, женщины, вообще лучше вас, мальчишек! — с гордостью заявилаа Тася.

— Чего это? И ничего не лучше! Подумаешь, зато Гагарин первый был! А потом Терешкова! И всё! И больше кто? Ага, никого! — загомонили пацаны.

— Ну почему же никого. Вот ты, Боря, говоришь, летчик — профессия мужская, — улыбнулся я. — Но ведь мы знаем очень много примеров женского героизма и мужества. Вот, к примеру, Валентина Гризодубова, слышал такую фамилию?

— Нет, — буркнул Борька. — И что она? Тоже космонавтчица? Космонавтка?

— Нет, Валентина Гризодубова не космонавт. Она — первая женщина, удостоенная звания Героя Советского Союза. И таких женщин много.

— Так это… тогда война была… Все воевали… — не сдавал своих позиций Борис.

— И в мирное время женщины трудятся в разных сферах. Но мы далеко отошли от темы.

— Да! — обрадовался Борька. — Так что, Егор Александрович, я с пацанами за хворостом? — выпалил мальчишка и выжидательно на меня посмотрел.

— Нет, Боря, ты поможешь девочкам. Принесешь воды, наколешь дров. Колоть дрова — это ведь мужская работа? — уточнил я.

— Мужская, — буркнул Борька.

— Вот и хорошо, — кивнул я. — Понимаешь, Борис, во всем и всегда должен быть баланс. В далеком будущем… Вот представь себе, — перестроил я фразу. — В далеком будущем смешают все в кучу: помощь женщине, равноправие, мужское и женское. Начнут делить и менять местами традиционные ценности. Семья перестанет быть важной, каждый станет жить сам по себе. В какой-то момент не останется почти ничего… ценного, важного, правильного. В погоне за выдуманной свободой слова и независимостью извратят самое понятие женщина и мужчина. Потом, конечно, опомнятся, попробуют все вернуть обратно. Надеюсь, еще не поздно, — чуть забывшись, заговорил я. — Так вот, дело не в мужском, и не в женском. Дело в заботе и помощи. В ответственности. Не потому что мамка ремня выдаст, если ты откажешься воды принести или посуду помыть. А потому что ты любишь маму свою, жалеешь, потому что она с работы пришла уставшая. Сам хочешь помочь, потому что ценишь человека, рядом с которым живешь. Понимаешь? Маму-то ты любишь? — уточнил я. — Или тоже из-под палки, потому что так принято.

— Ну, люблю, — буркнул Борька.

— А без ну? — уточнил я.

— Люблю, — уверенно повторил мальчишка.

— Ну вот… Если любишь, значит, заботишься без просьбы и ремня.

— А девчонки причем? Я их не люблю! С чего мне их любить! — растерянно фыркнул Борис. — Они же не моя мама…

— Девочки — твои одноклассницы, ты с ними дружишь. Разве это плохо, помогать товарищу?

— Ну, хорошо…

— Вот и славно. Значит, поможешь девочкам на кухне? — уточнил я.

— Ну… помогу… И все равно, сами могут справиться, — упрямо мотнул головой Борис. — А я с пацанами лучше… А ну поставь топор! — угрожающе крикнул мальчишка.

Мы все дружно оглянулись. Пока шли бурные дебаты про мужское и женское, миниатюрная Валя как-то незаметно нырнула за кусты, приволокла оттуда толстую ветку, подхватила топор и решительно подняла инструмент, желая разрубить палку пополам. Но топор оказался тяжелым для Вариных тонких рук, девочка с трудом удерживала рукоятку. Попыталась замахнуться, не смогла высоко поднять и лезвие ткнулось в землю.

— Валя, осторожно, — стараясь не напугать, мягко произнес я, отбирая у девочки топор.

Вот ведь правду сказала Мария Сергеева: тихушница еще та, все по-своему разумению все делает, не спрашивая разрешения или там совета. Валентина внимательно на меня посмотрела, пожала плечами, развернулась и нырнула в кусты. Точнее, попыталась нырнуть.

— Стой, ты куда? — остановил я семиклассницу.

— Так за дровами. Кушать очень хочется, — бесхитростно ответила девочка, стоя возле лаза, который проделала в ветках. — Пока мальчишек с дровами дождемся, уже темно будет. И с голоду помрем, — заявила Евсеева. — Ну, я пошла? Можно? — семиклашка нетерпеливо переступила с ноги на ногу.

— Еще чего! — возмутились пацаны. — Егор Александрович, так мы пойдем? — хором спросили у меня разрешения.

— Гена и Вася Кнут остаются делать костровище.

— Но, Егор Александрович… — начали было парни, но тут же смолкли, кивнули.

— Леонид, берешь Ваню и Ваню, — я указал на Коновалова и Малькова. — Заречного и Голотова и вперед, за дровами.

— А мы? — хмуро поинтересовались Витя Воробьев и Илюша Боровкин.

— А мы с вами, ребята, пойдем сооружать умывальник и туалет.

— Чего? — у пацанов вытянулись лица от удивления. — Это еще зачем?

— Тут же это… лес… — Васька замялся, но все-таки договорил. — Под каждым кустиком туалет.

— Ага, — поддержал товарища Илюшка. — И речка вон рядом, руки там помыть. Зачем умывальник-то?

— А вот представьте себе, что каждый устроит туалет под кустиком. И что будет? — усмехнулся я.

— Что будет?

— Засада будет на каждом шагу, вот наступите сами на такую пахучую мину, вспомните добрым словом туриста, который за собой не прикопал.

— Ну… это ладно, — согласились пацаны после короткого раздумья. — А душ зачем, речка вон рядом.

— Умываться и