Его величество - Владимир Алексеевич Корн

Святых Мучеников, где король числился магистром. Одно название Ордена за себя говорит. Ведь если его монаршее величество в течение жизни отчего и мучился, так это от зубной боли и колик в животе. В чем была выгода? Трактуя на свое усмотрение послания духов манипулировать несложно, а логика в случае с ним была практически бессильна. — Стивен заставил себя принять смущенный вид.

Разговор можно было заканчивать: больше он ничего не даст. Я встал, собираясь прощаться.

— Извините, что ничем не смог помочь, сарр Клименсе. Но, как уже говорил, — по любому поводу. И хочу поблагодарить за сына: он изменился! Наконец-то я увидел его взрослым, уверенным в себе мужчиной. Кстати, какие у вас планы на него?

— Клаусу следует как можно быстрее вернуться в Клаундстон.

— Почему?

— Он все еще представляет собой пороховую бочку с торчащим из нее фитилем, и желающих поджечь его достаточно. Через какое-то время, когда найду, кем его заменить, буду рад видеть Клауса здесь: занятие ему найдется.

Если бы сар Штраузен высказался против, я бы его осадил. Клаус нужен мне в Клаундстоне, а отец пусть радуется тем плодам, которые вырастил. Но Стивен лишь кивнул.

— Сарр Клименсе, будьте уверены, все у вас получится! Среди ваших козырей есть и умение хорошо разбираться людях. К тому же не стоит забывать, что вы находитесь в уникальной ситуации.

— Чем она проявляется?

— Вашей независимостью. Вы никому не должны, и ничем не обязаны. Вас вознесла не группа людей, где каждый в ответ на что-то надеется, а потому действовать можете на свое усмотрение, не опасаясь — кто-то затаит смертельную обиду.

В том, что справлюсь, сомнений не возникало. Но скольких это будет стоить трудов! И кучу времени, которое куда приятнее проводить с любимой женой.

— Возвращаемся во дворец, сарр Клименсе?

Курт Стаккер и его люди выглядели так, словно собрались на войну: при саблях и пистолетах. Не хватало только кирас и шлемов. И сменить парадные мундиры на полевые. Хороша у него получилась конспирация!

— Сначала навестим сар Дигхтеля.

Справлюсь о здоровье, а заодно скажу, чтобы протез заказывал с крюком: им удобно цеплять ручку портфеля министра культуры. Антуан слишком молод, чтобы любоваться плодами, и пусть расхлебывает наравне со мной.

Коронация прошла на удивление буднично, словно всю предыдущую жизнь только и занимался тем, что всходил на престол. Во всяком случае, никаких особых эмоций я не испытал. По моему требованию отыскали старый трон, чтобы с трудом привести его в пристойный вид, настолько он рассохся и утратил былой винир. На коленях перед статуей Пятиликого, дал клятву верности Ландаргии, после чего, уже с короной на голове, сидючи на троне, принимал ее от других. Затем была торжественная месса в храме всех Домов, и долгое катание в открытой карете по запруженным ликующими горожанами улицам Гладстуара. Их реакция была понятна. Человеческая природа такова, что она всегда связывает с переменами надежды на лучшую жизнь. Ровно до той поры, пока они не разобьются о суровую реальность.

Часы, когда я полностью потратил тот запас улыбок, который успел накопить за то время, когда не мог. Немудрено, что к их концу начали болеть мышцы лица. Впрочем, как и плеча. Раз за разом мне приходилось запускать руку в мешок с золотыми монетами, и щедро разбрасывать их, как сеятель зерно. Традиция, которой наверняка столичные жители радовались куда больше, чем новому королю. Поездка закончилась в парке, отчужденного мною в пользу города почти целиком.

В нем кипело веселье. Особенно возле бочек с вином и ромом, из которых щедро наливали в любую подставленную посуду. Случалось, и сразу в рот. Мы с Аннетой прогулялись по нему, вместе с другими полюбовались салютом, и вернулись во дворец. Он походил на потревоженный улей, настолько в нем было много людей. Вторая многовековая традиция, когда любой желающий может в него войти, и что-то отведать со стола короля. Вернее, попытаться, настолько быстро с него исчезало все. Зачастую ещё на подходе, с вереницы подносов в руках у слуг.

Часть стола перед нами с Аннетой не пустовала, и наконец-то появилась возможность что-то съесть за показавшийся мне бесконечным день. Гул в зале стоял такой, что не было слышно музыкантов. Редкие минуты тишины наступали с единственной целью: для того, чтобы кто-то произнес очередной тост. Все как один соревновались в витиеватости, но к середине ночи далеко не у каждого получалось завершить свою мысль заплетающимся языком. Таким улюлюкали, над ними смеялись, но особенно удавшиеся здравицы вызывали бурю восторга.

— Надеюсь, так будет не каждый день, — сказала Аннета.

— Все силы для этого приложу. А пока необходимо терпеть: так принято.

— Неважно себя чувствую, — призналась она, и улыбка у нее показалась мне вымученной.

— Сейчас уйдем.

Нельзя было покинуть зал — вот так, сославшись на недомогание жены, и я с бокалом в руке направился в зал. Чтобы тут же быть окруженным со всех сторон. Ко мне тянулись сотни рук, желая ударить своей посудиной о посудину короля. Действие затягивалось, и мне пришлось его осушить, а пустым бокалом звенеть не принято.

— За процветание Ландаргии! — был мой тост, и рев после него раздался такой, что небеса наверняка услышали, и бросились нам помогать. — Веселитесь! Но не забывайте, впереди целая неделя, смотрите, чтобы хватило сил.

Торжества обойдутся казне в кругленькую сумму, но иначе нельзя.

Рука у Аннеты была горячей. Она держалась до самых дверей спальни, но на пороге ее качнуло.

— У тебя жар?

— Знобит, голова кружится, а перед глазами временами все плывет. Извини, что испортила тебе праздник.

— Он для меня заключается в том, чтобы видеть тебя счастливой. Сейчас уложу в постель, и подниму на ноги всех лекарей Дома Милосердия. А пока прими это, — я протянул Аннете флакон.

— Думаешь, меня пытались отравить?

— Не знаю, но лишним не будет.

— Как будто бы полегчало, — какое-то время спустя сказала Аннета, а в двери уже слышался осторожный стук: прибыли лекари, целая группа, и возглавляла ее Сантра.

— Ваше величество, вам лучше выйти, — строго сказала она, и я даже не подумал ослушаться.

Ждать пришлось долго.

— Это не яд, что-то другое, — Сантра выглядела озадаченной.

— Все серьезно⁈ — я поймал себя на мысли, настолько заискивающий у меня голос. Да и как могло быть иначе, если дело касалось самого дорогого человека во всем