Флеш-драйв - Сергей Зонин

С точки зрения протеан с их совершенным зрением, люди были просто отвратительными художниками — но смысл картинок можно было понять, не с первой попытки, так после двух-трёх набросков.

Сначала они согласовали самые простые сигналы — «да» (кивание головой сверху вниз), и «нет» — (покачивание справа налево). «Очи», за отсутствием голов, делали то же самое всем корпусом. Затем начали рисовать горизонтальную черту, чтобы обозначить понятие «быть». Перечёркнутую горизонтальную черту — «не быть». Разведённые в стороны руки ладонями к собеседнику — знак вопроса («Очи» рисовали две открытые ладони на стекле).

Сбитый истребитель — быть — САЙЛОН.

Грубо нарисованное подобие «Ока» — быть — сайлон — вопрос.

Нет. Нет. Нет.

Люди что-то бурно обсуждают между собой, судя по выражениям их лиц — в глубоком недоумении, смешанном с недоверием.

«Око» — быть — вопрос.

«Око» — быть — ПРОТЕАНИН. Конечно, Явик с таким определением не согласился бы, но к счастью, он в первом контакте участвовал лишь как наблюдатель. Протеанин — не быть — сайлон.

Протеанин — быть — вопрос.

Пришлось прочитать небольшую графическую лекцию. Карта скопления. Обозначенный пунктиром курс откуда-то извне. Четверная система. К ней приближаются шестнадцать точек. Разделяются, увеличиваются, превращаются в шестнадцать изображений «Очей».

Оживлённая дискуссия среди людей. Рисуется планета, из которой вырастают во все стороны ядерные грибки.

Горящая планета — быть — протеане — вопрос.

Нет. Нет. Протеане — не быть — горящая планета. Протеане — рисунок взрыва — сайлоны. Рисунки кораблей уцелевших. Вокруг вращаются «Очи», как электрончики вокруг ядра. Приближаются картинки истребителей «Звёзд». Сталкиваются с орбиталями, отскакивают, разламываются, улетают в темноту.

На лицах потихоньку проступает какое-то подобие надежды. Робкой и недоверчивой — но всё же лучше прежней обречённости.

Подумав, контактолог продолжил. Рисунок флота. Расходящиеся в разные стороны стрелочки. Вопрос.

Человек по ту сторону стекла вздохнул.

Рисунок кормы корабля. Внутри неё нечто квадратное. Квадратное заполняется точками. Затем от кормы рисуется факел, а точки по одной стираются.

Рисунок человека. Внутри — бронхи и лёгкие. Древесный листок.

Стрелка от квадрата в корме корабля — к листку. Вторая стрелка — от листка к лёгким человека.

Лёгкие — не быть — факел. Факел — не быть — лёгкие.

«Так… похоже у наших новых друзей проблемы ещё больше, чем мы думали. У них дефицит топлива. И если они куда-то полетят, не хватит энергии для систем жизнеобеспечения».

«Только этого не хватало… Привезти им топливо мы уж точно не сможем… мы никак не грузовики».

Изображения: одна точка — быть — символ единицы, две точки — быть — символ двойки, три точки — быть — символ тройки.

Единица, двойка, тройка, вопрос — быть — СКОЛЬКО.

Изображение планеты — вращается — сколько — вопрос — пустеющий квадрат в двигательной установке.

Двуглазым понадобилось минут десять и серия повторений, чтобы дотумкать, о чём их спрашивают. Затем один из людей пять раз обвёл пальцем вокруг изображения планеты, после чего сжал рукой собственное горло, как бы показывая, что задыхается.

«Фух. Одной проблемой меньше. У нас есть пять суток, потом СЖО начнёт садиться».

Когда придёт корабль Серан, эту проблему уж точно можно будет решить. Конечно, авианосец Коллекционеров — не крейсер, и не так хорошо приспособлен для перевозки сотен тысяч пленных всех разумных видов. Но воздух и гравитация на нём есть, плюс полиморфные помещения. Кое-как можно будет разместить беженцев, а за это время инженеры отремонтируют и перезаправят корабли. Или лучше перезаправить их, не эвакуируя — это уже по ситуации.

Контактолог нарисовал на стекле, как приходит большой корабль, и обозначил два с половиной оборота планеты — то есть суток. Спустя пару минут с корабля-оранжереи полетели сообщения другим его собратьям.

— А вы садисты, однако, — заметил Явик. — Дать надежду, чтобы потом разбить её вдребезги… меня учили, что это — высший уровень Мести. С непричастными я бы такое проделывать не стал.

«Не каркай, — огрызнулся Гентис. — Может, ещё и выберемся».

— Вы серьёзно? Восемь истребителей. Против вражеского флота в тысячи кораблей. С мёртвым грузом в виде огромных, малоподвижных, абсолютно беззащитных коробок. Если наши предки до вторжения Жнецов были настолько лишены адекватной оценки действительности, то я впервые рад, что родился после…

Накаркал, палач старый. Десятки, сотни, тысячи вспышек осветили пространство позади маленького флота.

Ровно две тысячи сайлонских истребителей прыгнули одновременно. Только полторы тысячи из них точно вышли на цель — пятьсот с небольшим промахнулись, выйдя не в том секторе. Когда перемещались такие большие флоты, точность вычислений заметно падала.

Но Гентину с его маленькой командой с избытком хватит и полутора. Точнее, будь они одни, ещё могли бы попытаться что-то сделать — оторваться, прорваться, переманеврировать… всё-таки абсолютное преимущество в ускорении и вооружении не сразу нивелируется даже подавляющим численным превосходством.

Вот только целью были не они.

С первого же залпа в полёт отправились три тысячи ракет. Ни малейшего шанса уничтожить или вывести из строя всё авиакрыло прежде, чем оно сделает залп. Перехватывать сами ракеты, как в прошлый раз? Дезинтегрирующий луч мог уничтожать до ста ракет в секунду. Восемь лучей — при идеальном целеуказании — восемьсот ракет. Подлётное время — пять секунд. Вроде бы хватит и на четыре тысячи? Ага, только вот целеуказание, во-первых, далеко не идеальное, а во-вторых с пилонов через полсекунды срывается второй залп. Ещё три тысячи. А за ними — третий.

И тем не менее, они попытались. Честно попытались. За десять минут до нападения они запрограммировали свои тактические процессоры на групповое истребление целей на подходе.

Идея, собственно, заключалась в следующем. Когда ракеты выпускают, они идут достаточно далеко друг от друга. Сайлоны выстроились не совсем регулярной вертикальной стеной с интервалом в километр и более. Поэтому подрыв или дезинтеграция одной ракеты никак не могли зацепить другие.

Но так как избранных ими целей было меньше трёх десятков, на подходе к ним ракеты должны были неизбежно сблизиться, образуя такие себе косячки. И когда они сгруппируются, можно ударить «шпагой» в центр строя. Испарить две-три ракеты, а по всем остальным пройдётся радиация из безмассовых атомов.

Проблема в том, что на такой малой дистанции портить системы наведения уже бесполезно. Ракеты всё равно уже ударят в цель — просто по инерции. Остаётся надеяться, что сгорят все взрыватели, и удар выйдет чисто кинетическим. Но поражение электроники радиацией — процесс вероятностный, нет никакой возможности проверить — способна эта ракета к подрыву, или она уже просто как болванка летит.