Флеш-драйв - Сергей Зонин

и посетителей медленно отвисли челюсти при виде того, как красная молния бушует в помещении, перескакивая от стеллажа к стеллажу, или как замерший на мгновение Мордин перелистывает страницы со скоростью пулемётной очереди. Возможно, сразу демонстрировать почти незнакомым существам полные возможности скоробиотика — не лучшая идея, но сейчас скорость была важнее, чем скрытность. Параллельно со словами он усваивал и понятия новой культуры. Двенадцать Колоний. Боги Кобола. Сайлоны.

— Готов к переговорам, — сказал он наконец, отложив двадцать шестой учебник. — Думаю, понимаю. Достаточно. Буду доучиваться в процессе.

— Вы… выучили язык за шесть минут⁈ — даже увидев своими глазами, кобольцы всё ещё не могли в это поверить.

— Не полностью. Выучил базу. Могу использовать основные понятия. Нюансы буду дополнять.

Следующий вопрос был более обоснован.

— Кто вы⁈

— Межрасовый союз. Космические путешественники. Четыре народа. Коллекционеры, протеане, Наездники, саларианцы.

— Путешественники? Вы хотите сказать, что оказались в системе Цираннус случайно?

— Не случайно. Научное любопытство. Интересная астрономическая формация. О населении не знали. Названия не знали. Что идёт война — не знали.

— Но… зачем тогда вы пришли к нам на помощь?

— Бомбардировка планет. Атака на беззащитные корабли. Выбор очевиден. Кто бы не вмешался?

На самом деле Мордин, конечно, знал очень много таких, которые не вмешались бы. Но учитывая, что пережили эти беженцы… сейчас было явно не лучшее время знакомиться со средним моральным обликом окружающей их вселенной.

— Мы влипли, Серан. То есть влипли, конечно, они — но так как мы за них вписались, расхлёбывать придётся нам. Мордин говорит, что на этих кораблях вообще нет сверхсветового двигателя. Все, у кого был, сбежали, бросили соплеменников на растерзание сайлонам. А нам остались — планетолёты, корабли внутрисистемного сообщения, с максимальной характеристической скоростью в одну десятую световой. И у тех энергии — пыжак наплакал.

— Поняла, — совершенно спокойно отозвалась аватара Милосердия. — Ничего страшного, я так и предполагала. Раз контакт уже налажен, не теряйте времени зря. Постарайтесь выяснить, какую связь, какие сверхсветовые двигатели и какие источники энергии используют наши новые друзья и сайлоны.

— Уже выяснил, — Мордин, как обычно, появился в сети без приглашения. — Очень интересно. Уникальные технологии. Пересылаю.

Наша вселенная полна нереализованных возможностей. Причём отнюдь не в философском, а в самом физическом смысле. Ровная и тихая гладь пространства-времени на уровне планковской длины представляет собой кипящее море всякой всячины, которая рождается из ниоткуда и уходит в никуда. Обычно в учебниках упоминают возникающие таким образом виртуальные частицы, но там, на уровне, для которого наномашины имеют размеры галактик, рождаются и куда более интересные топологические структуры. Кварки в свободном состоянии? Магнитные монополи? Чёрные дыры? Белые дыры? Червоточины? Всё, что угодно. Вот только всё это неизмеримо более эфемерно, чем любой сон. Все эти топологические чудеса рождаются, живут и умирают в течение нескольких планковских времён. Чтобы смениться другими, столь же виртуальными.

Квантовая червоточина по определению абсолютно случайна. Она может соединять две совершенно любые точки во вселенной. Теперь учтём, что в одном кубометре больше планковских объёмов, чем в нашей Метагалактике — кубометров. На много порядков больше. Правда, далеко не каждый планковский объём порождает червоточину. Вероятность рождения оной определяется крайне малым числом. Но у вселенной много-много попыток. 10 в 44 степени каждую секунду.

С учётом этого возьмите любые два произвольных кубометра объёма вселенной, подождите одну секунду — и вы увидите, что в этих кубометрах родилась и умерла червоточина, которая их соединяет. Причём, скорее всего, не одна. Ваше собственное тело представляет собой, фигурально выражаясь, станцию метро, с которой ежесекундно отправляются поезда на каждую планету в космосе.

Вот только прокатиться на этом метро вам не светит. Да что там вам — даже гораздо более компактному и быстрому электрону — всё равно не светит. Он слишком медлителен, чтобы успеть на поезд, и слишком огромен, чтобы влезть в вагон. Прежде, чем он приблизится к устью какой бы то ни было червоточины, она миллион раз закрыться успеет.

Ну а что касается таких макрообъектов, как люди, приборы или космические корабли… смешно даже говорить. Для нас квантовая пена невообразимо мала. В самом буквальном смысле — невообразимо. Ни один человеческий мозг не может по-настоящему представить, насколько крошечными и насколько быстрыми являются все эти флуктуации. Нам их даже обнаружить малореально, не то, что использовать.

Так обстояло дело и для физики Двенадцати Колоний Кобола. Квантовая пена была чисто теоретической концепцией, которой развлекались математики в свободное время. Пока не были найдены залежи тилиума — загадочного вещества, которое по сути не было веществом.

Вернее как… с чисто химической точки зрения тилиум представлял собой обычный металл, если быть точным — таллий (по числу протонов и электронов). Отсюда и название — корень тот же. Но помимо обычных элементарных частиц в его ядре присутствовало ещё… нечто. Нечто, имеющее определённую структуру на планковском размерном уровне.

При разрушении ядра тилиума это «нечто» высвобождалось, и каким-то образом вступало во взаимодействие с квантовыми червоточинами в окружающем пространстве, увеличивая их срок жизни, стабильность и проходимость.

Сначала кобольцы использовали этот эффект только как источник энергии, так как при испарении червоточин выделялось довольно много излучения. Затем научились, собирая большое количество червоточин в одной части корабля, создавать искусственную гравитацию. Потом последовало открытие, что взорвав тилиумную бомбу возле тонкой тилиумной пластинки можно сформировать горизонт событий, достаточно плотный, чтобы в него прошёл макрообъект. Существовал проход тысячную долю секунды, но достаточно быстродвижущийся объект мог успеть проскочить.

Над этим курьёзом посмеялись и забыли, поскольку возможность отправить зонд в абсолютно случайную точку вселенной — затратив на это весьма дорогое устройство, не имея ни малейшей возможности вернуть его или связаться с ним — не вдохновляла даже самых яростных фанатиков от науки.

Следующие два века тилиумная физика интересовала только промышленников, специалистов по системам жизнеобеспечения и физиков-теоретиков.

А потом появился «безумный пайконец» Фушида Фудзикава, разработавший концепцию «тилиумного процессора». Мало кто мог понять его теоретические выкладки, но практический вывод громом разразил колониальное общество. Используя этот процессор в сочетании с достаточно мощным вычислительным устройством, можно было стабилизировать не все попавшие в зону действия квантовые червоточины, а только ведущие в конкретный избранный район космоса.

Тилиумный процессор, тилиумная бомба и тилиумное покрытие обшивки корабля — эти три компонента стали для кобольцев ключом к дальнему космосу. В течение нескольких минут звездолёт фильтровал нужные червоточины, затем «взрывал» накопленный заряд, формируя горизонт событий. Тилиумная обшивка фокусировала и