Рэдсайдская история - Джаспер Ффорде

– Конечно.

У нее был смущенный вид.

– Ты хочешь сказать, что конечно не ответил или что вымыл уши?

– Вымыл уши.

– Хорошо. Насчет вопросов: ты сейчас настроен на базовое знание, так что мои ответы будут ограничены.

Мне осталось меньше минуты, так что думать надо было быстро.

– Что такое Плесень?

– Это смертельная реакция на оттенок DFE799, известный как некротизирующий Turburcoloursis, являющийся специфически смертоносным для сконструированных подвидов E698b Homo coloribus. Для всех прочих людей это скучный зеленый, грубо говоря цвета крыжовенного киселя. Плесень держится в резерве в качестве последнего средства против нарушителей, которые проявили себя скорее как угроза, чем благо для колонии. Плесень может быть активизирована посредством света или краски, но в любом случае смертельна.

– Кто ее использует?

– Мне жаль, у меня нет информации. Эдди, у тебя кто-то есть?

– Да, ее зовут Джейн. Итак… что мы делаем здесь, в Резервации?

– Мне жаль, Эдди, информация ограничена. С этой девушкой у тебя серьезно?

– Да, очень. Что такое субъект?

– Существительное. Имеет несколько значений. Перечислить?

– Нет, отмени.

– Отменено. А эта девушка, это серьезно в смысле брака?

– Нет, я уже женат на бывшем Главном префекте по имени Виолетта, которую я терпеть не могу. Все сложно.

– О, – она насупилась, – да, это звучит очень сложно. У меня есть внуки?

– Один на подходе.

– Здорово! – Она хлопнула в ладоши. – От Джейн?

– Нет, Виолетта. Как я уже сказал, это сложно.

– И каково тебе с этим жить?

– Почему ты меня спрашиваешь обо всем этом?

– Извини, – сказала она, – я должна составить отчет по психологии внеземной колонии. Я понимаю, что это немного глупо.

– Ты часть меня? – спросил я.

– Исследования показали, что проговаривать моменты при столкновении с трудностями, когда оказываешься один во враждебном окружении, чрезвычайно полезно. Я – независимое сознание в твоем собственном сознании. Я умираю, когда ты умираешь, но я здесь, когда бы тебе ни понадобилось. У вас нет преимущества передачи навыков через родителей, а внепланетная коммуникация невозможна, так что все знания должны передаваться внутренне от одного поколения другому.

– Я не понимаю.

– Мне жаль, но запрос требует уточнения. Говори яснее, Эдди. Вернемся к твоему утреннему умыванию. Голову мыл?

– Не было времени, и не хотелось.

Мои внутренние часы говорили, что мне осталось двадцать две секунды, и я начал отчаиваться.

– Где-то-там существует?

– Эдди, милый, снова нужно уточнение. Конечно, Где-то-там существует. Это так просто – любое место, которое не здесь.

– Как я смогу снова поговорить с тобой?

– При наличии практики ты сможешь получить доступ ко мне в любой момент.

Осталось всего несколько секунд, но я должен был спросить что-нибудь, потому сказал первое, что пришло в голову.

– Чем было То, что Случилось?

– Что я тебе говорила о корректн…

Она не закончила, я ощутил резкую боль где-то за глазами и снова остался один на пустыре за шатрами Прыкажников, где в нос мне ударил запах дыма, что мешался с запахом жареных потрохов и отхожих канав.

В глубокой задумчивости я медленно побрел к месту соревнований, мимо аттракционов, торговых прилавков и того, что выглядело как «Новые Бандитские Плясуны» – может, они все-таки существовали. Я остановился перекусить, заказал какое-то мясо на шпажке и, заплатив, сел поесть. Вестник на самом деле не ответил ни на один мой вопрос – просто добавил кучу новых. Мой Вестник был сущностью внутри меня и всегда там был, сказала мне она. И я могу достучаться до нее сам. В этом было мало смысла, но при всем при том я теперь мог делать математические вычисления, хотя прежде не мог. Я брал два случайных шестизначных числа и перемножал их. Я не делал никаких подсчетов – просто знал результат точно так же, как вдруг внезапно освоил вышивку, отцветовавшись на квилтинг. Ради эксперимента я взял эти большие числа и разложил на простые делители. Их оказалось восемь, и все это я понял за 3,76 секунды. Я также знал, что нахожусь в 526 метрах от того места, где разговаривал с господином Бакстером, и знал, в каком направлении идти, чтобы туда попасть, и точно знал, сколько это времени у меня займет.

– Эдди?

Выцветающий желтый

Леталки, будучи высвобождены из земли или выпущены из своей коробочки, взмывали на свою приблизительную высоту парения в 3 дюйма, а затем бесцельно зигзагами опускались вниз, пока не достигали самой низкой точки земной поверхности – по общему мнению, это место находилось где-то далеко в море. Там они веками слеживались, покрывались почвой и порастали травой и пальмами. По общему мнению, это место являлось гнездом Кракена.

Тед Серый: «Двадцать лет среди хроматийцев»

Это была Пенелопа Гуммигут. Прежде она никогда не называла меня Эдди – значит, что-то стряслось. Вид у нее был испуганный, и поначалу я подумал, что это из-за гибели Восточного Кармина и всех его жителей. Отчасти это было именно так, но не только.

– В чем дело? – спросил я, стараясь говорить вежливо, несмотря на то, что она мне не слишком нравилась, а ее бабку и ее дядю я ненавидел.

– Мы потеряли Банти.

– Вернется, – сказал я, – скорее всего в музыкальном шатре или в Желтом клубе, учится новым способам кошмарить людей.

– Нет, – ответила Пенелопа, – в смысле… она мертва.

– А, вот как, – сказал я, не почувствовав особых сожалений или печали. – Что случилось? Драка? Удачное падение? Удар хватил, пока дула в эту дурацкую тубу?

– Нет, – сказала Пенелопа, – подвинься. Нельзя, чтобы нас подслушали.

Я подвинулся на скамейке.

– Я сопровождала Банти в Бюро по Переселению, – понизила она голос. – И она сказала мне ждать ее возле ратуши, и если она не вернется через час, то она мертва и мне надо найти тебя или Виолетту.

Звучало не слишком хорошо.

– И как давно ее нет?

– Семьдесят одну минуту и восемь секунд. Процедура Переселения вряд ли занимает больше десяти минут; я сама периодически проходила ее в Восточном Кармине.

– Дерьмо, – выругался я себе под нос.

– Эдвард, мне тревожно.

Мне тоже было тревожно. Теперь, когда Пенелопа заговорила со мной об этом, я осознал, что никто из ушедших в Бюро по Переселению не вернулся, а заместитель Колман хотел, чтобы все мы как можно быстрее отметились в Комнате 101. Похоже, было еще одно Правило, касающееся В-уведомления, о котором мы не знали – до сегодняшнего дня.

– Банти взяла меня за руку и крепко сжала ее прежде, чем войти туда, – сказала Пенелопа. – Я думаю, она понимала, что есть шанс, что она оттуда больше не выйдет, и хотела предупредить всех вас.

– Ты не видела Софи? – спросил я, и Пенелопа покачала головой. На глаза ее набежали слезы.

– А Эрл, госпожа Сирениа и Зеленолугги?

Я знал, что эти люди пошли в Комнату 101. Пенелопа снова покачала головой.

– Я знаю про Плесень, – сказала Пенелопа. – Я слышала, как бабушка и Кортленд о ней говорили. Бабушка заняла мое место в списке на Плесень, но у нее были опасения, что Заместитель Цветоподборщика превысит свои полномочия и дело кончится плохо. Потому меня внесли в список на Ярмарку, чтобы со мной ничего не случилось. Думаю, де Мальвы решили так же. Но если мы не пойдем в Комнату 101, нас найдут и в любом случае заразят Плесенью. Эдди, я не хочу умирать.

Она уставилась на меня своими огромными глазами, и внезапно она перестала казаться противной Желтой – это был просто перепуганный ребенок, пусть и Желтый, и противный.

– Я тоже, Пенни. Но нам нужно доказательство, прежде чем мы донесем это до остальных. Сделаешь вот что: поболтаешься у ратуши и будешь говорить всем жителям Восточного Кармина, которые подойдут, чтобы не шли пока на Переселение и встретились в «Саре Сиддонс». Не говори им зачем и не покидай ратуши, пока не получишь от меня известие. Сможешь?

Она сказала, что это самое важное поручение в ее жизни, и убежала.

До старта гонок оставалось двенадцать минут и девять секунд, но вместо велодрома я отправился в переработочный цех.

Трусцой туда было четыре минуты и девять секунд дороги, а сам цех был