Старый, но крепкий 8 - Макс Крынов

— А я еще раз напомню о том, что у нас не хватает людей.

— Не хватает, — легко соглашаюсь с мастером. — И я не знаю, где их найти, и кого можно оторвать от работы. Но если не найти и не оторвать, то проблема не решится. И физические наказания, которые вы хотите ввести, не дадут особого результата — ребята просто станут изощреннее в своих выдумках и сильнее озлобятся.

— Это смотря как наказывать, — не согласился Линь.

Я молчал, смотря мастеру в глаза. Спустя минуту нашего молчаливого сражения Линь нехотя сказал:

— Я передам твоим приятелям новую задачу. — И добавил, разворачиваясь. — Надеюсь, у тебя получится, что бы ты себе не напланировал.

Я медленно направился к общежитиям ребят, выстраивая план.

Давить и запугивать — самый простой, но самый глупый путь, который только оттолкнет подростков от секты. Нужно перенаправить их бушующую энергию в положительное русло, сломать их иерархии, показать, что можно ценить мастерство, а не количество «подвигов» в виде зашуганных детей.

С момента, как мы «скооперировались» со Свен Дэем, прошло чуть больше трех недель, но и за это незначительное время секта успела измениться в лучшую сторону. В чем-то изменения были крохотными, а в чем-то (благодаря в том числе и энтузиазму мастера Линя) ощутимо шагнула вперёд. Например, сейчас я шагал на окраину секты, где раньше стояли неказистые палатки из веток и глины, предназначенные для кандидатов. Сейчас здесь высился двухэтажный барак, который трудолюбивые рабочие из Циншуя возвели вместе с практиками буквально за неделю.

Дверь в барак открылась без скрипа, но гул голосов внутри все же стих. Я на секунду замер на пороге, оценивая обстановку.

Длинное помещение было заставлено двухъярусными кроватями, на которых и вокруг которых кучковались парни — двадцать четыре человека. Одни с любопытством обернулись на открывшуюся дверь, другие сделали вид, что мое появление их нисколько не заботит — вернулись к делам.

Я не стал стоять у входа, чтобы не нагнетать обстановку. Медленно дошел до первых кроватей. Взгляды подростков скользили по мне: оценивающие, настороженные.

— Меня зовут Китт, — начал я спокойно. — Не мастер и не наставник — до этого я пока не дорос… Знаете, у вас здесь уютно. Когда я пришел в секту Тьмы, мне досталась палатка, в которой протекала крыша и вместо матраса была солома. Вам же повезло, да. Особенно тем, кто знает, каково это — ночевать на соломе.

Кто-то неуверенно хмыкнул. Кто-то промолчал, ожидая подвоха.

— Знает кто-нибудь, кто такой мастер Линь? — спросил я и обвел взглядом подростков. Те молчали. — Ладно, скажу сам. Мастер Линь — заместитель настоятеля, второе лицо в секте. И он недоволен вами. Вы деретесь, где не надо. Выясняете, кто круче. Рисуете на столах и портите двери.

— И чего? — резко спросил вихрастый паренек в одних штанах. Грудь и живот парня были испещрены мелкими белыми шрамами от камней и палок.

— И ничего, — спокойно пожал я плечами. — Кроме того, что это поведение неразумных детей. Ребята, это же несерьезно: вас допустили в святая святых, а вы на дверях ножом оскорбления чертите… Знаете, я присутствовал, когда каждый из вас проходил испытание. Когда я смотрел на вас на отборе, я видел не банду будущих головорезов, я видел будущих братьев. Сейчас я уже не уверен, что вы станете мне братьями.

Я делаю паузу, давая им осмыслить свои слова.

Дети смотрят на меня насупленно, некоторые — исподлобья. Их мои слова не убеждают — вероятно, я не первый, кого Линь отправил вправлять детям мозги. Но и надеяться, будто тех, кто выживал на улице, впечатлит покачивание пальчиком, просто глупо.

Понимаю, что если я не найду общий язык с детьми и подростками, Линь пойдёт по нарастающей и всё-таки доберется до физических наказаний. Может, это и сработает, но зачем бить детей, когда можно детей не бить? Да, раньше нас воспитывали немного иначе: ставили в угол, били ремнем, а когда ремня не было — толстенными проводами от бытовой техники, но это не добавляло любви к родителям.

— Возможно, вам кажется, что я «гоню пургу», — киваю им. — В таком случае давайте я продемонстрирую вам кое-что получше слов.

Я отступил на пару шагов от подростков. Воздух в метре от меня задрожал, от пола пошел пар. С хрустом и скрипом на полу начал формироваться ледяной голем. Сперва мелкий, он рос, становясь все выше и выше, пока не стал ростом с меня, но куда шире. Массивный, с грубыми чертами лица, сверкающий на слабом свете магических светильников барака.

Ледяные кулаки сжались. Голем сделал тяжелый шаг вперед, и пол под ним скрипнул.

С младшими ребятами это сработало, но во взглядах ожесточенных уличных волчат, детей торговцев (да и остальных) не было восхищения, уважения, на которые я рассчитывал. Был лишь настороженный интерес, как к диковинной игрушке, и вопрос «а когда я так смогу?».

Ледяной голем был просто очередной техникой, а техник ребята уже успели насмотреться за несколько дней в секте.

Видя, что демонстрация не сработала, я хлопнул в ладони.

— Это не единственное, что я хочу вам показать. Кто хочет отлично провести вечер, одеваемся и идем за мной.

На сборы ушло несколько минут, затем я повел их в круглый куполообразный Триумфальный зал.

Внутри под высоким сводом на стенах красовались яркие, динамичные фрески: практики секты вступали в схватку с чудовищами, усмиряли стихии, защищали деревни. Я указал на одну из них, где группа бойцов, стоя спиной к спине, отражала атаку стаи теневых волков.

— Они доверяли друг другу спины. И выжили.

Затем я подвел их к массивной доске с пришпиленными листами бумаги.

— Это доска заданий. Видите эти записи? — я провел пальцем по строчкам. — «Охрана каравана в Циншуй». «Очистка подвала от крыс». «Сбор целебных трав в лесу Туманов». А вот здесь — награда. Можно получить медь, серебро, или снадобья, если запрос от зельеварной лавки. При удаче можно взять задание от наставника и получить в награду индивидуальные занятия — можно выучить новый прием или отточить старый.

Я видел, как их глаза загорелись при виде оплаты. Деньги, ресурсы — это был язык, который они понимали куда лучше абстрактных понятий о «правильном».

— Эти задания доступны не всем, — продолжил я спокойно.