Фантастика 2025-150 - Иван Катиш

— Круто! Это же как старая добрая открытка по почте!

— Ну!

— Понял. Расскажу дяде. Он предполагал, что вы что-то продублировали, но не мог понять зачем. Ясно, спасибо.

— Ну и мне тоже интересно было, теперь понятно, и что произошло, и почему меня больше не вызывали никуда, несмотря на все угрозы этого спасателя. Сами разобрались.

— Да, всё так.

Чай допили молча, тема была исчерпана, а Оба явно был не из тех людей, которые обсуждают за раз более одной темы. Чай решили не объединять, а просто пить из каждого пакета по очереди, тем более, что мы одни оказались любителями весеннего сбора, остальные предпочитали уверенно черные варианты.

* * *

Последняя встреча приемной комиссии перед экзаменами с участием сотрудников Министерства проходила в обстановке взаимного раздражения, плавно переходящего в ненависть.

Часть проблем при организации экзаменов внезапно исчезла сама собой, потому что на некоторые предметы не набралось народа. Администрации университета предстояло провести всего шесть экзаменов, что по сравнению с возможными двенадцатью было большим облегчением. Зато вместо этого вестники прогресса привезли новое экспериментальное устройство, которое должно было считывать настроение абитуриента и его желание списать или внести хаос в работу комиссии. Предполагалось, что отслеживание противоправных намерений поможет администрации отследить неблаговидные поступки до того, как они воплотятся в реальность.

Ректор мрачно посмотрел на устройство и немедленно запретил.

— Но почему? — нежно чирикнула самая юная вестница прогресса.

— Потому что замеры очевидного приведут только к дополнительной невротизации всех участников. Вы потратите свое время на обработку и наши нервы — на вас. А для отслеживания списывания у нас камеры есть. В них и посмотрим.

Вестница смущенно кашлянула.

— Вообще-то мы рассчитывали, что мы вас быстренько обучим, и вы сами проведете диагностику.

Ада с Борисом выпучили глаза от такой наглости, но сдержались.

— Еще лучше, — нахмурил брови ректор. — Так, одна вещь не обсуждается. Если мы это устройство ставим, показатели вы обрабатываете сами. И давайте-ка протестируем, как оно у вас работает. Пробуем на мне. Направляйте.

Смущенная вестница навела устройство на ректора и уставилась на экран с показаниями. Устройство бешено блеснуло фиолетовым, экран вспыхнул и погас, а оба вестника, успевшие заглянуть в экран, побледнели как бумага.

— Сгорело, — прошептала вестница.

— Так быстро? Нестойкая у вас техника. И как вы собирались что-то измерять и делать выводы?

— Никак! — вмешалась вестница постарше.

Она смахнула остатки устройства в коробку, поставила ее в угол и вернулась.

— Экзамены проведем, как планировали изначально. Со старыми средствами контроля. В наших условиях это отличная идея! Согласны?

— Да мы вроде это и предлагали, — пробормотала Ада.

— Вот и отлично! Я рада, что вы с нами согласны, — оживилась старшая вестница. — Тогда мы обо всем договорились!

Ректор взял себя в руки, чтобы не закатить глаза к потолку, и любезно улыбнулся:

— Превосходно! Всегда рад продуктивному сотрудничеству.

* * *

Последняя неделя перед экзаменами схлопнулась у меня до состояния вопрос-ответ. Они мне мерещились буквально везде. Но этот заход обещал быть более удачным, и не только у меня. В результате мы все смогли преодолеть минимальный порог, и Баклан на логике, и я на истории мира. Математику я улучшить почти не смог, и итоговые результаты выглядели так:

Математика — 87

Логика — 91

История мира — 55

Итого, 233 балла. С ними я с запасом проходил на прикладное андроидоведение, а вот на органике процессов я был в самом конце списка. Я шел пятьдесят седьмым, что было далеко за пределами двадцати выделенных мест. И это было обидно. Правда, битва была еще не окончена, на органике нам предстояло собеседование. И если вообразить ситуацию, что я прохожу собеседование на сотню баллов, а все остальные — не больше, чем на тридцать, то тогда список моментально переворачивался, и я оказывался в начале. Мне оставалось надеяться, что правда будет где-то посередине, и этой середины мне хватит.

У Макса, Баклана и Димы ситуация была менее драматичной, они везде, где хотели, оказывались выше линии отсечки, особенно Макс, который набрал какое-то легендарное количество баллов и, счастливый, умчался до сентября к семье и работе, пока не началась учеба.

— Ну ты же согласишься на андроидоведение? — осторожно спросил меня Баклан. — Не уедешь?

— Что, боишься, что у вас появится собственный Центурион?

— Да как бы прям этот не появился! Его Оба совсем достал. Запрещает ему смотреть утром на потолок, говорит, что там Акита отдыхает. Центурион теперь вежливый и здоровается в коридоре. Спрашивал, как у меня дела.

— Белый медведь где-то сдох, не иначе… Нет, я не уеду. Но все равно хочу на органику.

— А как выглядит там собеседование? О чем будут спрашивать? Ты ведь прямо у них в инкубаторе работаешь, неужели не рассказывали?

— Неа. Делают загадочные лица. Я только знаю, что будет замер способностей на специальном оборудовании, мне его уже сделали.

— И как там?

— А мне не сказали.

— Значит, всё будет хорошо! — заявил Баклан.

— Или нет, — пожал плечами я.

— Или нет, — эхом откликнулся Баклан.

Иван Катыш

Брутфорс 2

Глава 1

Июльская жара пыталась доесть зелень кампуса, и если бы не вмешательство хозслужб, то уже и доела бы. Бармены не успевали разливать лимонад для непродвинутых пользователей жары и зеленый чай для продвинутых. Интерес к пиву проявлялся только ближе к вечеру.

Администрация запустила новые летающие увлажнители, распыляющие водную пыль, чем вызвала страшный ажиотаж, потому что одна часть студентов решила выяснить, можно ли на них кататься, а другая — нельзя ли подставить свой старый планшет под орошение и получить по страховке новый. Пока мы с Бакланом лениво обсуждали, не присоединиться ли нам к первой группе, кто-то сумел уцепиться за одно из устройств, упасть оттуда под ноги ректору и сломать ногу. Себе, не ректору. Тем не менее, на этом увлажнение воздуха с воздуха прекратилось.

Наше затворничество закончилось вместе с экзаменами, и в принципе можно было заниматься чем угодно. Только делать было нечего. Макс уехал домой, я отрабатывал свои часы в инкубаторе, а вечером не знал, куда себя девать. Мы