Грани будущего Zero: Карлов (*30 иллюстраций) - Степан Александрович Мазур

Добрался до стола, рухнул на стул.

Академик молча подвинул стакан.

— Пейте.

Я ощутил рвотный позыв. Видимо это отобразилось на лице. Но Невельской лишь покачал головой:

— Нет, Карлов, это лишь рассол… Пейте. Поможет.

Схватил стакан и не отпускал, пока не опустел. Этот божественный соленый привкус отлично утолял жажду.

— А на «ты» нам уже не перейти, — грустно добавил академик, отпил из своего стакана самогона и, зажевав ломтем сала, добавил. — Говорил один мудрый человек, что каждое новое поколение слабее предыдущего. Да я не верил. А теперь вижу — не врал. Слабенький, вы, Карлов. А те, кто после вас, и того слабее. Мышку тыкать и штаны подворачивать много силы не надо. Неудивительно, что огомосячились. Баб тыкать перестали. Да я ж понимаю — с отмороженными ногами уже не до этого. Пописать бы сидя и хватит, да?

Я кивнул, для себя отметив, что двухлитровый стеклянный бутыль Смирноффа опустел не меньше, чем на литр. Похоже, академик грустил в одиночестве.

— Слабые уйдут, сильные останутся, — добавил я. — Вы, сильные, уничтожили мир ко всем хренам. Оставили нам, слабым, планету, полную проблем. Одной мышкой тут уже не отделаешься. Лопата нужна. А лучше экскаватор. А пока сидим с телефоном в руке, подумаем, как это всё пережить.

Он подпалил новую свечку. Света стало в два раза больше.

— Это проверка, Карлов. Кто выживет — молодец. Кто нет — пустота, а не человек. Значит, и жить не следовало. Да и что вы называете жизнью? Ожидание очередной серии любимого сериала? Текстового сообщения от пухлой подруги, которой иногда надо? И она пишет вам, потому что не может дотянуться до парня подостойнее? А вы такой «так себе. Сойдет на вечерок». И приглашаете в гости, в лучшем случае оплатив такси.

— Ненавижу вас, Игорь Данилович, — тихо добавил я. — Но за белье спасибо.

— Белье, коты, бани, рыбалка, радиация, погоня, роботы… это же настоящая жизнь, Карлов. От неё кровь бурлит, — подхватил академик, немного растягивая слова. — И вы уже не думая, повысит ли вам начальник зарплату, рвёте вперёд на лыжах, убегая от самой смерти. Не думали же? Просто двигались?

— Не думал, — кивнул я, поел замёрзшей картошки и налил в стакан из бутыля.

Невельской нырнул под стол, достал автомат и кивнул на тьму за окном. Она была настолько абсолютной, что видно звездное небо. Я посмотрел на часы. Четыре часа утра. Скоро начнёт светать.

— Там, в этом чёртовом мире, оптимисты учили английский, пессимисты — китайский. Но самые нормальные люди всегда собирали автоматы, Карлов. Видите, автомат?

Я отпил, закусил, кивнул.

Второй раз пьется легче. Организм смирился.

— Вижу.

— Он символизирует власть.

— А ещё войну и боль.

— Вы любите боль, Карлов?

— Нет.

— А от неё никуда не деться. Это индикатор жизни. Хреново, больно, значит — живой. — Он навел на меня дуло. — Ну-ка, подышите полной грудью…

Сложно отказать пьяному человеку с оружием.

Вдох-выдох.

— Ещё раз… быстрее!

Я запыхтел, как пёс. Голова болела. Но уже всё равно. Накрывало второй волной.

Он опустил дуло, кивнул.

— Ну вот, дышится же? Не кашляется?

— Дышится, — кивнул я. — Пока что.

— А всего то и требовалось, что повысить температуру до критической для тела. Устроить «прожарку». Понимаете?

— Понимаю.

— Не ту, мать её, прожарку, когда все тебя вокруг говном поливают, пока другие смеются.

— Раньше это называлось юмором.

— Юмор — это когда смешно, а не обидно, — поправил академик. — В том, дрянном мире, юмор издох. Нам осталась только прожарка. Своя, особая. Личная. Та, что делает лучше, переплавляет, отсекает зерна от плевел. Понимаете, Карлов? Закалка для души!

— Нет. Не понимаю, — признался я и посмотрел на Невельского как в последний раз. — Почему, чтобы справиться с сотней-других людей с комплексами Наполеонов нужно было уничтожить сотни миллионов нормальных?

— Вот в этом и проблема, Карлов, — закивал он. — Ваше поколение перестало понимать, что есть добро, а что есть зло.

— В глобальном смысле?

— В любом! — прикрикнул он. — Слишком много накипи по жизни! Лишнего: квартиры в кредит, машины в кредит, отпуск в кредит, подарки в кредит, вещи, которые нахер не нужны даже на два раза, жизнь от зарплаты до зарплаты, чтобы большую часть отдать по тем же процентам от грёбанного кредита.

— А, так вы теперь освободитель?

— Ноя победила систему на раз. Все отсекла. Раз! И нет ничего лишнего. Есть только право выбора: выживать или сдаться. Вот он мир, где деньги перестали иметь значение.

— У тех… в городах-милионниках… этого права не было. И у этих… — я обвел взглядом бабкин дом, как будто видел в темноте за пределами света свечи всё от коврика до шкафа. — … не было. Как быть с ними?

Невельской с окосевшим взглядом подвинул ко мне бутылку.

— Наливай, чёртов сукин сын! Морали мне читать не надо. Не доросли ещё, Карлов. Вы хотите знать, что важно? А я расскажу вам, что сейчас важно, — он ушёл во тьму и вернулся с чемоданчиком-дипломатом. — Вот!

— Что там? — я помнил о его чемоданчике, но лезть туда не собирался. — Исходники «Анаконды»?

— Узнаете… — спокойно ответил академик и добавил, наклонившись. — … если я умру.

Я кивнул, долил и ему.

— Такое значит завещание? Умереть? Что ж, не раньше, чем я постираю ваше белье, Игорь Данилович. Услуга за услугу. Или как правильно? «Кровь за кровь». Подходящий лозунг для нового мира?

— Быстро схватываете. Договорились!

Стаканы встретились. Опустели.

Он закусил, и спрятал чемодан под стол, посмотрел на меня. Пристально. Выжидающе.

Я молчал, сдерживая взгляд.

Он кивнул и вновь достал чемодан, громыхнул на стол.

— 0612, Карлов. Код.

— Зачем мне ваш код? — я посмотрел на чемоданчик с вялым любопытством.

Старый, советский. С системой механической защиты, где, прокручивая кругляши, нужно было набрать показатели цифр от нуля до девяти, чтобы маленький язычок отомкнулся. Взломать такой можно легко простой фомкой или большим ножом. Без всякого кода. Но вот удастся ли воспользоваться тем, что внутри или мозгов не хватит?

Академик покачал пальцем.

— Откроете без кода, и чемодан разнесет вас и всё окружение на десятки метров. Но да чёрт бы с вами… к сожалению, пострадает и содержимое.

Он сам набрал код, спокойно распахнул чемодан. И я тупо уставился на пару миниатюрных… дронов!

— Дроны? Зачем? И… почему?

— Японские, — добавил академик хвастливо и подхватил единственный пульт управления с дисплеем посередине. Он был гораздо больше дронов. — С их помощью я разрабатывал программу самоопыления в одном из проектов в стране Восходящего Солнца. Токийский университет искал возможную замену пчёлам. Помимо них растения опыляют только шмели, бабочки, мотыльки