Сын помещика 3 - Никита Васильевич Семин

— Тыщ десять еще, — выдохнул Митрофан.

Ну, ощутимо, но пока из сумм, которыми сам себя ограничил, не выбиваюсь. Отправив конюха отдыхать, я вернулся к тете. В итоге в этот вечер она все же сумела у меня отыграться. В качестве ставки у нас было желание. И пришлось мне гуся показывать, которого загадала Софья Александровна. Но ничего, я еще отыграюсь, и она мне павлиниху изобразит!

Спать Пелагея легла голодной. С ней никто так и не заговорил. Даже не попытался. Евдокия с Марфой как вернулись в комнату, так и между собой парой фраз обмолвились и спать завалились. Сон долго не хотел приходить к девушке, заставляя ее вновь и вновь переживать то чувство отчаяния и страха, что поселилось в ней, когда она приехала сегодня в поместье. Только к середине ночи Пелагея провалилась в тревожные и полные кошмаров сновидения.

Утром она встала с больной головой. На улице давно было светло, а в комнате никого не было. Марфа с Евдокией встали с первыми петухами и даже не попытались ее разбудить.

— Значит, не показалось, — вновь подступили слезы, а в горле застал ком горечи и боли.

Живот забурчал, требуя его наполнить. Не особо надеясь, что ей что-то дадут, девушка все же добрела до кухни. Но все повторилось как и прошлым вечером. Только в этот раз Пелагея получила не ножом, а поварешкой по рукам, когда попыталась взять кусочек хлеба. Понимая, что в таком состоянии она не сможет дождаться господина, Пелагея пришла к выводу, что выхода-то особого у нее и нет. Только падать в ножки к Ольге Алексеевне или Сергею Александровичу, да молить тех отменить свое наказание. За что она его получила, девушка могла лишь догадываться.

«Просто невзлюбили меня тут», — мысленно вздыхала она.

Идти к барину девушка все же не стала. И не факт, что тот снова не потребует от нее близости какой, да и вряд ли такую ужасную участь для девушки придумал именно он. Тут женское коварство чувствуется. И ведь барыня обещала ей наказание лютое, но только если она молодого господина не уговорит остаться! А она уговорила. Так что произошло-то?

— Барыня, — медленно подошла Пелагея к женщине, когда та читала книгу в гостиной.

В ответ — молчание. Словно и нет ее вовсе.

— Барыня! — не выдержав этой томительной и жуткой тишины, упала в ноги Ольге Алексеевне Пелагея. — Барыня, объясните, в чем я виноватая⁈ Все сделаю — только не губите! За что вы так со мной⁈

Чтобы хоть как-то растормошить госпожу и вызвать пускай даже недовольство — но главное, не полное безразличие, Пелагея не постеснялась схватить женщину за подол платья и начать его трясти.

— Встань, — раздался над ее головой ледяной голос Ольги Алексеевны, полный холодной ярости.

Пелагея несмело поднялась, все еще опасаясь, что снова повторится молчаливая пытка, когда ее не видят и не слышат. Потому она поспешила задать вопрос:

— В чем я провинилась перед вами, барыня?

— Ты еще спрашиваешь? — прошипела женщина, еле сдерживая свою ярость. — Кто пришел на порог нашего дома? Кто испортил жизнь моему сыну? Из-за кого у него рушится все будущее? Все из-за тебя! Сама — девка крепостная, а ведешь себя как… — тут Ольга Алексеевна даже слов подобрать не смогла, задохнувшись от злости.

— Но ведь я ничего… я… я ни в чем не виновата, — растерянно прошептала Пелагея. — Да я бы ни в жизнь Роману Сергеевичу ничего поперек не сказала и не сделала!

— Ты самим своим существованием вред несешь, — припечатала госпожа Винокурова. — Из-за тебя мой сын с дворовым служкой подрался. Забыла? А кому он тряпки из города привозит? Грамоте учит? Время свое драгоценное на кого тратит? Еще и дочку мою к тому пристегнул. Вертишь им — как захочешь. Еще и в постель к нему пролезла, чтобы окончательно твой стал — да⁈

— Но вы ведь сами… сами мне сказали, что хоть в постель ложись… — потеряно шептала девушка.

— Чтобы уговорить его остаться! Но тебе и простых слов для этого хватило. Мать родную он не послушал — а тебя послушал! Чуешь, какую власть ты над ним возымела⁈ Уже и приданое он тебе готов собрать и жениха хорошего найти. Все для тебя! А ему что останется? Да из-за тебя, паскуды, — вскочила женщина из кресла, еле удержавшись от того, чтобы не схватить Пелагею за косу, — он невесты лишился! Уваровы отказались от помолвки.

— Но почему? — растерялась девушка, шокированная этой новостью.

— Ты чем меня слушаешь? Али уши не моешь? Оглохла? Из-за тебя! — крикнула на весь дом, переполошив детей, Ольга Алексеевна. — Леонид Валерьевич прямо сказал — никакой помолвки, пока ты рядом с ним будешь! Говоришь, что все готова для господина сделать? Так поди — утопись, чтобы глаза мои тебя больше не видели! — махнула помещица рукой в сторону двери. — Сделай милость. Так всем легче будет!

Слова барыни прозвучали как гром среди ясного неба. Перед глазами Пелагеи все поплыло, когда до нее дошел их смысл. «Поди — утопись». Грудь сжало от боли и отчаяния. Неужели, она и правда мешает всем? Даже Роману Сергеевичу — ее покровителю и благодетелю? Единственному, кто готов за нее заступиться. Кто добр к ней без меры. Готов даже с родными ради нее…

«Точно, — горько поняла девушка. — Готов даже с родными ради нее поссориться. Смогла бы я так с мамой своей разругаться, как он? Нет. А ведь никого ближе родни не существует. Права барыня. Один вред от меня, особенно господину».

Механически переставляя ноги, Пелагея развернулась и, повесив голову, пошла к выходу. Перед глазами стояла пелена. Ноги заплетались, иногда она запиналась, но упрямо брела… куда-то. Пока снова не запнулась и не упала, после чего даже пелена куда-то пропала, уступив место блаженной темноте.