Кровь в его жилах - Татьяна Лаас

— Дер…жусь… Пить…

Светлана качнула головой — уж это она знала:

— Нельзя, терпи. Скоро вас возьмут на операцию.

«Гемоторакс» приоткрыл глаза и прошептал:

— Мы аго… ни… ру… Нас не… Я слы… — Дыхания ему не хватало, изо рта потекла струйка крови. Он совсем не походил на волкодлака, который безжалостно убивал утром. — Если… придет… оче… Скажи… Меня не ну… Не надо…

Вот тебе и волкодлак… Может, первый оборот? Может, наведенная порча? Кто-то специально его проклял. Слишком странно было слышать из уст волкодлака просьбу его не спасать. Словно он сам себя наказывает. Или лжет.

Светлана взяла мальчишку за руку. Крепкие не по-человечески пальцы вцепились в её ладонь. Когти пробили кожу, причиняя боль. Зрачки мальчишки вытянулись по-волчьи. На лице появились вибриссы — мальчишка слишком быстро терял человеческий облик. Светлана поняла: он все же лгал, прося не спасать. Он сейчас начнет убивать. Только не тут, только не сейчас, когда вокруг столько детей. В этот раз он добьет всех, кто выжил на улице.

Она потянулась за кромежем. Между нею и им была стена, которую не пробить ничем. Только когти все сильнее впивались в ладонь, ломая кости. Еще немного, и он обернется, устраивая бойню…

— Я не…

Светлана не узнала, что не хотел делать мальчишка. Горло его стремительно перестраивалось, и из пасти рвался только волчий вой. Светлана замахнулась огнем, но что-то плескавшееся на дне уже нечеловеческих глаз остановило её удар. Еще и парень зашептал, понимая, кто рядом с ним, но все же уговаривая:

— Паш…ка… Дер…жись!

Кромеж! Ей нужен кромеж. Она даст мальчишке шанс, но только не тут. Тут слишком много детей, которые уже зашевелились, понимая все.

Она рвала жилы, она рвала свою душу, она тянулась туда, где родилась часть её, точнее, где её половина когда-то умерла вместе с Кошкой. В глазах потемнело, в ушах стучало сердце. Эфирные каналы закипали, до последней крохи отдавая эфир. Сознание плыло прочь. Кажется, в этот раз Саша не придет ей на помощь. Кажется, в этот раз она осталась одна. Она, слыша, как останавливается сердце — её или мальчишки? — сделала последний отчаянный рывок. И завеса Яви сдалась, осыпаясь с тихим шорохом. Светлана вернулась домой.

Рядом надсадно скулил и плакал волк.

Эфирные каналы догорали от боли.

Ей надо встать. Ей надо идти за помощью. Цепляясь в серую зимнюю шерсть волкодлака, она попыталась выпрямиться, а потом её рванули вверх чьи-то сильные руки.

Она еще успела прошептать в черный кафтан: «Сашка…» — и потеряла сознание под удивленное: «Опаньки!»

Пришла в себя она в палате, очень дорого обставленной, напоминавшей больше спальню во дворце, чем больницу. Её выдавали только специфические запахи, с которым не справлялись даже цветы: огромные охапки белых роз, хризантем и астр, стоящих в вазах на полу, застеленном ковром. Ни медсестры рядом, ни сиделки, ни капельницы, воткнутой в руку, ничего медицинского — даже рубашка на Светлане была одета почти домашняя, мягкая и уютная, дорогая. И все же это была больница. За окном успокаивалась к вечеру Москва. Отец её не любил, считал слишком провинциальной, и потому его нелюбовь передалась и Светлане, тогда еще Великой княжне Елизавете. Забавно: стоило только зазеваться, и её притащили сюда. Хорошо еще, что не сразу на трон — приковали бы кандалами, чтобы не сбежала до венчания на царство и потом бы улаживали дела с ныне царящим императором. Ему уже пора пугаться за собственную жизнь — перевороты в России кровавы и задевают даже детей.

Светлана вытащила из-под тяжелого, теплого одеяла правую руку и приподняла её вверх — даже странно: блокирующего браслета на запястье не было. Ей дали шанс сбежать? Или понадеялись на её благоразумие? Или скорее всего за дверью стоит караул из кромешников, а в кромеже дежурит еще парочка, наблюдая за ней и потешаясь над её потугами.

Тело было невесомым, словно она призрак. Накачали чем-то? Успокоительным или чем похуже, чтобы не умчалась в кромеж? Она тихонько потянулась к нему, и завеса Яви тут колыхнулась, отзываясь. Как и ожидалось, в кромеже были опричники, тут же отдавшие честь, стоило им увидеть Светлану. Скоро примчится Соколов. Хотя нет, он величественно зайдет — такие, как он, не бегают.

Хорошо, она пока побудет паинькой — ей нужно узнать, что от неё хотят. Заодно, пока есть время, надо подумать: как остановить змея. Надо подумать, как ему противостоять. Откуда вообще он знает все о происходящем.

«Нет, не все», — вспомнила Светлана. О разговоре с Аксеновым в палате он не знал. Почему? Что такого было в больничной палате, что змей не смог подслушать разговоры? Его защитные чары на кафедральном соборе Суходольской епархии не остановили, а простенькие артефакты в больнице — справились. Даже странно. Что есть в больнице, чего нет в соборе? Светлана обвела глазами свою палату — нет, это ей не поможет, в суходольской больнице палаты в разы проще и беднее. Надо смотреть там.

Отвлекая от размышлений, в палату вошел смутно знакомый мужчина: лет шестидесяти, не меньше, седой, как лунь, весь в морщинках, с приятной улыбкой на лице. Память молчала, не подсказывая имя.

Мужчина сел на стул возле кровати, одернул кипенный, накрахмаленный до хруста халат и поздоровался знакомым касторовым голосом:

— Как самочувствие, Елизавета Павловна?

— Спасибо, хорошее.

Кажется, «касторка» и мысли не допускал, что Светлана его не помнит. Гордыня, между прочим, грех. Мужчина, как ребенку, погрозил Светлане указательным пальцем:

— А вот врать доктору — последнее дело. Вы чуть не выгорели, Елизавета Павловна. Хорошо еще, что вы так ломились в межмирье, что вас услышали все опричники и успели прийти на помощь. Еще бы чуть-чуть, и… Ничего нельзя было бы исправить.

Светлана не сдержала смешка:

— Думаю, Соколова бы это устроило. Он же мечтает одеть на меня блокирующий браслет. Послушная марионетка на троне — что может быть лучше.

«Касторка» потерял свою улыбку:

— Увы, его бы это не устроило, как не устроило бы всю страну. Выгоревшая императрица — трагедия для страны.

Пришлось ей напоминать очевидное:

— Между блок-браслетом и выгоранием разница невелика. В обоих вариантах эфир недоступен, а императрица слаба и безмагична.

«Касторка» взял Светлану за руку — сперва погладил по запястью, а потом принялся считать пульс.

— Между ними, Елизавета Павловна, колоссальная разница. — Её руку он так и не отпустил. — Рано или поздно носящий блок-браслет вырастает, умнеет и все