Далекие журавли - Доминик Иосифович Гольман

что теперь я имею право… обижать других! Фу, какая-то чертовщина… Снова так болит голова… Это свинство, мой милый друг! Ты на собрании, посвященном твоей милости… Давай-ка слушать внимательно. Ведь говорит Ленька! Старый друг!

— … ни в коей мере не хочу защищать Руманна. Это был чистый эгоизм с его стороны, и я уже довел это до его сведения. Но и отношение Эвальда к работе мне не понятно. Норму он выполняет и перевыполняет. Однако если приглядеться внимательнее, станет ясно: это ему удается лишь потому, что все условия для него создают другие. Но Рожинский и сам должен научиться хотя бы элементарному в слесарном деле. А то он думает: ничего, сломается станок — ребята наладят… И еще: мне не нравится во всей этой истории поведение инженера Зайцева. Инженер должен поддерживать молодых рационализаторов, а не злорадно потирать руки, когда у них что-нибудь не ладится.

Надо что-то сказать… Да, что-то сказать… Хотя язык словно окаменел… И голова болит… Тишина… Однако надо…

— Я наломал дров… Это было подло с моей стороны… Такое никогда не повторится…

Надо было бы излить все, что наболело на сердце… Но не смог. Так плохо, как сегодня, мне еще никогда не было… Слишком уж болит голова… Снова Петр Иванович.

— Я очень внимательно выслушал вас всех и подумал: такой разговор у нас должен был бы состояться давно. Мы обсуждали сегодня случай с Руманном и Рожинским, и при этом выяснилось, что он есть прямое следствие сложившегося у нас положения дел. Может быть, это прозвучит странно, но я считаю, что они оба должны учиться, не только один Рожинский. Я как-то разговаривал с Александром, и он сказал мне: «Я предпочитаю иметь дело с машинами. Инженер, тот прежде всего руководитель, он занимается больше людьми!» Я тогда даже не нашелся, что ему ответить. Но, возможно, сегодня он и сам понял: каждый рабочий, особенно слесарь по оборудованию, тоже должен думать и уметь работать с товарищами. Именно этому тебе и следует поучиться, Саша: ладить с людьми. Это тоже нелегкая наука. А Рожинский… Он относится к тем, кто уже в школе довольствуется маленькой «троечкой». Нет, друзья, теперь времена другие! Техника становится все сложнее. И рабочие тоже должны иметь образование, и хорошее образование! Это так. У меня есть одна идея… Как вы смотрите на то, если мы организуем у нас школу прогрессивных методов труда?

Какой мудрый старик!.. Как все обрадовались его предложению. А я всегда думал, что подобное никого не интересует. Черт, голова просто раскалывается.

Что? Я — староста? Нет, я же абсолютно не способен к общественной работе… А в этом деле нужно быть… из сахарной пудры! Ну да ничего, если старик будет техническим руководителем, то, может быть, и я сумею справиться. Думал сегодня, что меня хотят вышвырнуть. А они меня еще и выбирают старостой. Я действительно похож иногда на тупую скотину…

— Подожди меня, — сказал после собрания Ленька. — Я поеду с тобой, только переоденусь.

— Нет, — ответил он. — Я поеду один. Мне нужно побыть одному.

У него и вправду было огромное желание остаться одному. Трамвай… так много народа… домов… деревьев… И шум. Он врывается в уши, вонзается в мозг, словно острый нож!..

И вот он снова лежит в этой комнате… И х  комнате. Один!.. На стене размеренно тикают часы. Единственный подарок родственников Регины к свадьбе. «Пережиток прошлого», — говорила она обычно, когда кто-нибудь с удивлением обращал внимание на мелодичные удары старинных часов, потому что все остальное в этой комнате было современным: удобные мягкие кресла, изящный светильник… И шелковые занавески. Регина сама выбирала материал для них и сама их пошила. Он любил смотреть на нее, когда она шила, напевая при этом какую-нибудь песню…

— Можно?

Он вздрогнул, медленно приподнялся и опять со вздохом опустился на постель.

— Вы? Почему вы снова пришли? Забыли сделать мне укол толстенной иглой? Или еще что-нибудь?

— Прием не слишком любезный… Но больному я это прощаю. Я живу в доме напротив, короче — ваша соседка. И вот подумала, поскольку я живу рядом, то могу принести вам все необходимое… Вообще-то я студентка медицинского института… У нас практика… Скоро я стану настоящим врачом, и тогда вы, надеюсь, будете испытывать ко мне больше уважения!

— А таблетки от головной боли вы тоже принесли?

— Вот это да! Вы что их, горстями глотаете?! А где ваша тетя Мария?.. Эх вы, обманщик!

Он закрыл глаза. Ему вдруг показалось, что он словно льдинка на теплой ладони… Нет больше прежнего Александра Руманна. А есть измученный болью усталый человек. Он искал, ошибался, чтобы понять наконец простую истину: надо быть добрее и лучше, тогда избежишь самого страшного — одиночества. Надо быть добрее и лучше… добрее и лучше…

Перевод Р. Желдыбаевой.

ОПОРА ЖИЗНИ

Рассказ

Через крошечные окна в низкую классную комнату пробивались яркие солнечные лучи, пятна света дрожали на темном полу, волновали, напоминали, что за окнами — весна. Софья видела, что ученики сегодня невнимательны. Но не сердилась на них. Ее взгляд упал на маленький букетик из ивовых прутиков, который дети поставили на учительский стол. Она благодарно улыбнулась и призналась себе, что в глубине души тоже ждет не дождется, когда же тетушка Нургисса, единственная уборщица школы, потемневшим от старости медным звонком объявит о конце занятий…

Дети решали задачу по арифметике, а Софья ходила от парты к парте, через плечи ребят заглядывала в тетради, останавливаясь время от времени, чтобы кому-нибудь помочь. На чем только они не писали! На всевозможных бумажных лоскутках и даже на деревянных дощечках, которые гладко выстругивал для них старый столяр Йорг Феттер. Мел заботливо исписывался до последней крошки. Шла война… В этой далекой деревне в Казахстане не гремели орудия. Но жилось здесь тоже нелегко. Дети были бледные и худые. Бледные, потому что им почти нечего было надевать и они всю зиму сидели дома, не бывали на свежем воздухе, а худые… Ах, боже мой! Софья с нежностью погладила темноволосую головку балкарской девочки Зухры, которая сидела рядом со своим братом-близнецом Азретом, поджав под себя босые ноги. Их обувь, сшитую из тряпок и ваты, заботливая тетушка Нургисса, как всегда, выставила сушиться на солнце…

Софья задумалась и, когда в коридоре прозвенел звонок, от неожиданности вздрогнула.

— Дети, задержитесь немного! — обратилась она к ученикам. — Вы все знаете, что папа Азрета и Зухры сейчас на фронте, а мама лежит в больнице. Сельский Совет решил подарить им обоим резиновые галоши, чтобы