Штурмовик из будущего-4 - Дмитрий Валерьевич Политов

— Дурак! — крикнула Ангелина со слезами в голосе. — Какой же ты дурак, Кощей! А сейчас я, по-твоему, в полной безопасности летаю? У нас ведь даже парашютов нет, знаешь об этом? Если попадут, то просто сгорим в воздухе или разобьемся при падении. Или не слышал, как недавно Женька Руднева с Паной погибли?[1] Чего молчишь, глаза отводишь? Сказать нечего? Ну и будь тогда один, чурбан бесчувственный! — она резко крутанулась на месте и припустила к стоянкам «кукурузников», оставив Григория стоять в полном обалдении.

— Черт! — экспат снял фуражку и потер вспотевший лоб, глядя вслед убегающей подруге. — Что это было?

— Мя-ууу! — заорал вдруг утробным басом появившийся, словно из-под земли, Шварц. Кот пристально смотрел на хозяина, и в его круглых глазах ясно читалась снисходительная усмешка. Похоже, он тоже сомневался в умственных способностях хозяина.

— Вот я тебя! — погрозил ему кулаком разгневанный экспат. — Не хватало еще, чтобы надо мной комок шерсти насмехался!

Кот пренебрежительно оскалил здоровенные клыки, а потом демонстративно широко зевнул и отвернулся, показывая, что потерял интерес к общению с Дивиным. Но уши, на всякий случай, пугливо положил.

— То-то!

К Севастополю Григорий летел уже не в первый раз. Когда полк «сточился», командование дивизии волей-неволей было вынуждено поумерить свои хотелки. Посылать днем «бостоны» на штурмовку немецких и румынских частей означало, что скоро в строю не останется вообще ни одного экипажа. Даже с учетом того, что гитлеровские асы резко снизили активность, перебрасывая свои самолеты на аэродром Херсонес, а сухопутные части гитлеровцев потеряли почти все средства ПВО, время от времени они все равно больно огрызались. А-20 — это не «ильюша», брони у него почти не было. И удачный выстрел из пулемета вполне мог доставить ему массу неприятностей.

Так что начальство решило, что теперь роль загонщиков для драпающей немчуры будут исполнять исключительно Ил-2. А «американцы» займутся охотой на курсирующие туда-сюда караваны судов под фашистским флагом, что спешно эвакуировали солдат, раненых, пленных и кое-какое снаряжение из Крыма, ставшего вдруг таким негостеприимным. И тут как нельзя, кстати, пришлось предложение Дивина ударить по Констанце. Правда, экспат надеялся, что операция будет масштабной, с привлечением союзников. Но жизнь, как водится, внесла свои коррективы, и пришлось довольствоваться малым. Точнее, изменить цель. Приоритет сменился на гавань Севастополя. Как сказал с невеселым смешком начштаба майор Маликов: «Труба пониже и дым пожиже».

Ознакомившись с результатами первого налета на Севастополь, в котором приняли участие две с половиной сотни самолетов 8-ой воздушной армии — успехи оказались минимальными (вроде бы потопили один транспорт), а домой не вернулось больше тридцати машин, Григорий решил кое-что изменить и для начала подбросить фрицам горячих угольков за шиворот, накидав в морские коридоры проходов к гавани мины.

На вооружении советских летчиков имелись английские донные неконтактные парашютные мины «А-4». В отличии от устаревших, разработанных в СССР еще перед войной, якорных «АМГ-1», «А-4» имел прибор срочности, что приводил мину в боевое положение не сразу после сброса, а через установленное время. А еще прибор кратности, который заставлял взрыватель срабатывать вхолостую на нужное количество проходов кораблей. Пять пройдут спокойно, а на шестом вдруг грянет взрыв. Очень сложно было обнаружить подобный «сюрприз» и обезвредить его при помощи тральщиков.

А чтобы немцам стало совсем «весело», экспат решил вновь прибегнуть к уже не раз испытанному им на практике способу сброса: набрать перед целью высоту в полтора километра, затем снизить до минимума обороты двигателей и спланировать в нужную точку практически неслышной тенью. Потом скинуть мины с высоты в пятьсот метров, немного погодя добавить газу и ищи-свищи ветра в поле. Если даже и заметят фрицы бомбардировщик, то определить, где именно он мог что-то сбросить, будет неимоверно сложно.

До Севастополя от Багерово по прямой чуть больше двухсот километров, размышлял Дивин. С учетом маневрирования, плюс-минус, час — туда, час — обратно. Значит, за ночь пару-тройку раз вполне можно будет обернуться. Вроде бы немного, но, если по уму поставить мины, то фашистам придется ой как несладко! Рванет один-другой корабль в момент прохождения по ранее безопасному фарватеру, остальные сто раз подумают: а стоит ли им туда теперь соваться? Получается, запрем немчуру в гавани. Можно еще попросить, чтобы несколько экипажей отвлекли гансов, пошумели над городом. Тогда вообще хорошо выйдет.

Сказано — сделано. Шепорцов согласился с предложенным планом и Григорий несколько ночей подряд исправно мотался к гавани Севастополя, как воздушный извозчик. Взлетел, дочапал до точки, сбросил, назад. Глотнул на ходу какао, пока вооруженцы подвешивают новые мины, и вперед.

И ведь получилось! Сработала задумка экспата. Да еще как! На второй день, после того, как он начал постановку мин, из Севастополя вышел очередной конвой. Немецкий противолодочный корабль Uj-103, танкер «Tetir Ossag», вооруженные транспорты KT-25 и KT-26, а также минный заградитель «Amiral Mugrescu» — самый большой корабль, построенный в Румынии на тот момент. На борту этих судов, как позже установила советская разведка, находилось почти четыре тысячи солдат вермахта и других эвакуируемых лиц.

Как по заказу, три из притаившихся на дне мин, пропустили над собой корабли охранения, а потом с небольшим интервалом сработали под транспортами. Да так удачно, что оба не просто ушли под воду, но и надежно перегородили фарватер, заблокировав его.

А когда танкер «Ossag» попытался в спешном порядке сдать назад и вернуться в гавань, его подстерегли сразу две «A-4». И на поверхности моря появилось огромное горящее «покрывало», в котором сгорали и фашистские корабли и люди, прыгающие в панике за борт.

В общем, первый блин вовсе не вышел комом, как гласила известная пословица. Подполковник Шепорцов цвел радостной улыбкой, горячо тряс руку Григория и приговаривал, качая головой:

— Тебе сам черт ворожит, не иначе. Уже в Москву доложено об этом успехе. Утерли нос Хрюкину! Его-то «орлы» ничем подобным пока похвастаться не смогли. Сколько раз летали, а результат нулевой. Генерал Вершинин приказал немедленно оформлять на тебя и твой экипаж наградные документы.

— А причем здесь Хрюкин? — не понял экспат.

— Эх ты, — снисходительно улыбнулся командир полка. — Там, брат, такая интрига раскручивается, что закачаешься. Генерал-полковник Вершинин, командующий нашей с тобой 4-ой воздушной армией, воюет здесь с весны сорок третьего. И, по-хорошему, кому, как ни ему, надлежит командовать всей авиацией