Ключи петроградские. Путь в академию - Мелалика Невинная

– Скажите мне вот что, – я постаралась делать паузы между словами как можно длиннее, – а может такое быть, что, когда фамильяр принадлежит некоему магу, тот маг… ну… например, своим полем, своей магией как-то влияет на фамильяра и его жизненные процессы?

– Да, так бывает. В целом хозяин и фамильяр могут влиять друг на друга и энергетически, и психологически, и даже физиологически. Но ваш вопрос несколько шире, я верно понимаю?

– Да, так, – согласилась я. – Я хотела бы понять, что случается, когда фамильяр переходит от одного хозяина к другому. Вот вы сказали про энергетику – энергетический фон же меняется, да и психологический профиль у нового владельца может быть другой. Что может происходить с фамильяром и насколько это для него опасно?

Юноша ненадолго задумался.

– Знаете, тут все зависит… – Я ожидала, что сейчас он скажет: «От контекста», но юноша сказал: – От ситуации. Какая сила у первого мага, в каких он был отношениях с фамильяром, создавал ли маг его сам или его для мага создали, какие договоренности были при передаче фамильяра от одного хозяина к другому. Тут возможны варианты. Если передача состоялась по всем правилам, то проблем у фамильяра возникнуть не должно – он подстроится под нового владельца и войдет в его поле.

– А если…

– А если, тут надо уже смотреть каждую конкретную ситуацию. – Мой собеседник развел руками. – Если вас интересует именно в общем, то, как я уже сказал, бывает по-разному: фамильяр может заболеть, фамильяр и новый владелец могут не найти общего языка, а если фамильяр раньше принадлежал более сильному в плане энергетики магу либо магу иной специализации, нежели новый хозяин, проблемы могут возникнуть и у нового хозяина.

– Даже так?! – вырвалось у меня.

Того, что фамильяр более сильного мага может негативно повлиять на более слабого, я даже и вообразить не могла, а ведь ректор явно куда сильнее и опытнее меня. Хотя меня все же больше беспокоило то, что в моем поле ворон может заболеть от жареной картошки и прочей вредной нездоровой пищи, опять же потому, что энергетическое поле ректора могло его поддерживать, а мое – не факт.

– Даже так, – подтвердил юноша.

– И еще один глупый вопрос, – осенило меня после этих его слов. – Скажите, а как же крупные животные – лошади, львы какие-нибудь, – они тоже содержатся здесь?

– Это не глупый вопрос, – улыбнулся мой собеседник, – а вполне закономерный. Нет, крупные животные у нас не содержатся. У академии есть договор с зоопарком, и основное время они проводят там.

– Работают животными в зоопарке? – хихикнула я и процитировала: – А работал он в зоопарке крокодилом.

– Примерно так, – кивнул ветеринар, – а когда нужно, хозяева их приводят оттуда сюда. Если для перевозки животного требуется транспорт, нам по договоренности предоставляют транспорт, но таких случаев очень мало.

– Поняла, – вздохнула я. Вопросов у меня больше не было, и я очень надеялась, что ворон успел вытащить или вывести Жужу из ее вольера. – Спасибо вам.

– Заходите, если что, – улыбнулся мне юноша.

Ворон и Жужа ждали меня у выхода из корпуса.

– Отлично, – проворчала я, подхватывая йорка на руки и прижимая к груди. – Мы похитили чужого фамильяра. Что будем делать?

– Искать хозяйку с ее собакой, – уверенно ответил ворон, взлетая мне на плечо. – Это увеличивает наши шансы.

– Надо сначала понять, где ее искать. В какое гиблое место она могла пойти?

Мы пересекли двор и вышли в переулок.

– Куда нам идти? В каких местах погибли те студенты?

– Все в разных, – отозвался ворон, – но это были именно места, овеянные гибельной славой.

Жужа подергала лапами и заскулила.

– Тихо, тихо. – Я покачала ее, как качала ворона. – Найдем мы твою хозяйку. Надеюсь, она жива… Она же жива? Фамильяр же может чувствовать, да или нет?

– Может, – согласился ворон. – Насколько я понял Джульетту, твоя подруга действительно жива.

– Так, может, Жужа знает и где она? – Я решила, что со словами про подругу мне проще смириться, чем тратить энергию на споры. – Ты знаешь?

Йорк только грустно засвистел.

– Увы, фамильяры так не умеют, – ответил ворон. – Даже самые магические могут только приблизительно либо по наитию отыскать хозяина, но, если уже более-менее точно знать локацию, там смогут найти наверняка.

– А как мы будем точно знать локацию? – Ноги повели меня в сторону «Чернышевской».

– Ты архитектор, – отозвался ворон.

– А что, разве архитекторы могут заниматься поисками?

– Не совсем. Этим занимаются специальные маги-поисковики, их очень мало, и точность у них тоже не стопроцентная, иначе нам не нужен был бы институт полиции и волонтеры. Собаки были бы не нужны. Но архитектор может договориться с городом или с местом, не каждый архитектор, но может. Ты же знаешь, у архитекторов тоже есть специализации.

Я выслушала это и ускорила шаг. Ворон – или ректор (в голове у меня все смешалось)? – говорил, что город – это люди. Если город – это люди, значит, человека в городе в принципе найти можно. У меня есть представление об этом человеке и ощущение, которое у меня сформировалось от Миланы. У меня есть фамильяр Миланы. У меня в рюкзаке лежат три ключа завета, а в кармане – мастер-ключ. Возможно, этого достаточно, чтобы хотя бы попытаться.

– Какие это были места? Ну, где были найдены те студенты?

– Особняк Брусницыных, Малоохтинское кладбище, Никольское кладбище, заброшенная больница на Чекистов, Парк Победы.

– Это все?

– Это достаточно, – злобно бросил ворон.

Я так и не поняла, что он имел в виду: что пяти погибших студентов уже достаточно либо что мне достаточно этого перечисления. Скорее всего, все же первое.

– Хорошо, какие еще мрачные места есть? Я Милане сказала про Большой дом, но тут же предупредила про госэгрегор.

– Мрачных мест в Питере… – хмыкнул ворон и замолчал.

– У меня второй день в голове про Обводный крутится, – сообщила я.

Жужа заскулила.

– Значит, едем на Обводный, – принял решение пернатый. – Что там из неприятного? Мосты? Если бы она сиганула с моста, было бы уже известно. Значит, какая-то заброшка или промзона… – А когда мы входили в метро, он выдал: – «Красный треугольник». Езжай до «Нарвской», оттуда дворами дойдем.

– Птиц, а вдруг мы ошибаемся? – спросила я, когда мчалась от метро «Нарвская» вслед за вороном, который летел чуть впереди, прокладывая путь. Жужу я отпустила, и она бежала рядом со мной, смешно семеня лапками и высунув набок язык. – Вдруг мы ошиблись и Милана в другом месте?

– Нас ведет, и мы идем, – хрипло каркнул ворон.

Больше вопросов я решила ему не задавать. На «Красном треугольнике», вопреки моим ожиданиям, кипела жизнь. До сегодняшнего дня я видела то, что осталось от завода, только пару раз издалека, пока гуляла в окрестностях, но на территорию – как и много куда в этом городе – еще не заходила ни разу. Пока мы с вороном шли вдоль стены, ограждающей бывший заводской комплекс, я заметила в ней множество работающих магазинчиков, торгующих всем – от бытовых мелочей до резиновых изделий «Красный треугольник» (интересно, производили их теперь в Китае или тут остались работающие цеха?). Обойдя шлагбаум, мы оказались на довольно шумной дороге. Ездили машины, ходили люди, по левую руку тянулись шиномонтажки и сервисы. Но в то же время было видно, что комплекс умирал: корпус по правую руку от меня зиял черными провалами окон, двери были заварены листовым железом и расписаны граффити. Крыша местами просела и обвалилась.

– Дальше! – на лету бросил ворон, устремляясь по дороге вглубь корпусов.

Я вновь подхватила Жужу на руки и помчалась за ним. Так странно, думала я, выхватывая из пространства кадры: этот исполин мертв, но на его останках бурлит жизнь – тут и машины чинят, и татуировки набивают, и что-то продают. Пробежав мимо очередной зоны погрузки, около которой суетливые гастарбайтеры разгружали фургон, я поняла, что это вызывало у меня одновременно диссонанс и восторг.

Внезапно я остановилась. У меня резко возникло ощущение тупика. Хотя впереди еще были тропинки между постройками, я знала – дальше тупик, нам туда хода