Ключи петроградские. Путь в академию - Мелалика Невинная

– Отведите Королеву в медпункт, Алиса, – приказал он, а когда голем и моя бывшая соседка скрылись из вида, Даниэль Максимилианович посмотрел мне в глаза и, усмехнувшись краем рта, спросил: – Вы же понимаете, Евгения Яновна, что об этом происшествии следует молчать? Королеву я вам тоже не рекомендую ни о чем расспрашивать. У нее и так сильный стресс.

– Очень хорошо понимаю. – Я уставилась на него в ответ.

– И чего же вы хотите за… за спасение человеческой жизни? – Исполняющий обязанности ректора попытался отвести глаза, но я представила, как хватаю нить его внимания – совсем как нить, связывавшую стражей с линией силы, – и тяну ее на себя.

– Я хочу учиться в академии, – отчеканила я, сжимая кулак.

– Я вас услышал, – тихо ответил Семенов.

Глава 40

Я закрыла за собой дверь ячейки и поняла, как сильно устала. У меня саднили ладони, ныла спина и болели ноги. Еще я осознала, что мы с вороном даже не завтракали, а уже близилось время ужина. Больше всего мне хотелось просто лечь – причем на пол – и лежать, уткнувшись лицом в ковролин. Однако я открыла окно, впуская заждавшегося на карнизе ворона, взяла чистые вещи и пошла в душ. Там я привела себя в порядок, забросила испачканное в стирку и вернулась к пернатому.

– Ты поел, пока летел? – спросила я у него.

Сытым мой фамильяр не выглядел, но в порядок он себя явно успел привести – на его перьях не было и следа строительной пыли из заброшки.

– Нет, – ответил он, – не хотел без тебя.

– Тогда собирайся, идем… даже не знаю что, если мы с тобой еще не завтракали.

– Нищему собраться – только подпоясаться, – усмехнулся пернатый, а когда мы вышли из академии, предложил: – Пойдем на Фурштатскую, там есть одно занимательное место.

Всю дорогу до занимательного места (им оказалось кафе, декорированное работами учащихся академии так плотно, что скорее напоминало выставку или барахолку) мы молчали. Внутри меня повисла спокойная уверенная тишина, разбивать которую мне не хотелось.

– Птиц, – когда нам принесли заказ, я наконец прервала молчание, – что это было?

Ворон только вопросительно наклонил голову.

– Что со мной было? Я как будто раздвоилась. Одна я тряслась и всего боялась, а вторая командовала.

– Нормальный рабочий процесс. – Он пожал крыльями и нацелился на сосиску, поклевал ее и продолжил: – Что тебя смущает?

– Я это физически чувствовала, – я тоже приступила к еде, – и это было… странно. Я же не такая.

– Почему ты думаешь, что ты не такая?

– Ну… – протянула я. – Мне всегда говорили, что я трусливая, мечтательная, потерянная… Это даже Дмитрий сказал.

– Ага, трусливая, – хмыкнул ворон. – Выжила в своей провинции и даже сохранила веру в свои мечты, удрала в академию, связалась с большой черной птицей. Это я молчу про твои прогулки по промзонам. Женя, это всего лишь вопрос позиционирования. Если тебе что-то говорят, это не значит, что оно про тебя. Или оно про тебя, но только частично. Может, ты и мечтательная, не спорю, но твои мечты не пустые, а еще ты волевая и целеустремленная. Можешь быть жесткой, когда тебе надо. Сегодняшняя работа просто вытащила эти качества наружу и раскрыла их. Вот и все. С тобой не произошло ничего сверхъестественного.

– Спасибо, утешил, – фыркнула я в ответ. – Все равно ощущения странные…

– Так бывает, – хмуро отметил ворон, потом смерил меня подозрительным взглядом и спросил: – У тебя же с собой был только мастер-ключ?

– Нет, – призналась ему я, – когда я вчера встретила Милану, я шла с почты. Я забрала ключи завета. Они у меня в рюкзаке.

– Вот оно что… – как будто даже с облегчением протянул он. – Похоже, это они тебя так мобилизировали. Отсюда и твое ощущение, что ты резко раздвоилась. Но я тебя успокою: это действительно твои качества, которые были разбужены и усилены тремя мощными ключами, просто это произошло без предварительного подхода к снаряду. Считай, что ты сразу подняла штангу на центнер, ни разу не позанимавшись в спортзале. Страшно, изумительно, восхитительно, чувство, что это не ты, но это ты, и потом все будет болеть.

– Надеюсь, они не исполнили мою мечту, подогнав мне стремянку в цеху. – Я растянула губы в улыбке. У меня уже все болело, причем не в переносном смысле.

– Скорее они придали тебе удачи оказаться в нужное время в нужном месте и обрести там необходимое. Так часто работают ключи архитекторов.

– Плюс сто к удаче?

– Плюс сто, – согласился ворон.

Мы некоторое время ели в молчании. Я попыталась вспомнить и проанализировать свой путь от покупки ворона до спасения Миланы, но что-то внутри активно саботировало этот процесс. Оно не хотело показывать мне ретроспективу моего пути по ступеням. Оно хотело, чтобы я ощутила ступень, на которой стою здесь и сейчас, погрузилась в эти ощущения и побыла в них. Почему-то я была уверена, что ворон думает о том же самом.

– А если бы я ответила, что у меня только мастер-ключ? – собираясь покидать заведение, спросила я ворона. – Точнее, если бы у меня действительно был только он, тогда что?

– Тогда я бы решил, что тебя заколдовали, – судя по тону, пошутил мой фамильяр, но потом серьезно добавил: – Не знаю. Вариантов могло быть больше. Например, что в экстремальной ситуации люди раскрываются своей самой яркой стороной или проявляют недюжинные способности. Это, конечно, уже психология, а не магия, но и магия тоже. Впрочем, то, что на тебя повлияли ключи завета, не исключает того, о чем я сейчас сказал.

Мы вышли из кафе и направились в сторону Анненкирхе.

– Хочешь, зайдем? – спросил ворон.

– Давай, если еще не закрыто, – согласилась я. У входа замерла в нерешительности.

– Думаешь, пустят ли тебя туда? – хихикнул ворон.

– Вроде того, – отозвалась я. – Говорила же: я трусливая и нерешительная.

– Во времена моей юности тут вообще был ДК и кинотеатр, – заверил меня он. – Да и сейчас, если я верно помню, у них тут концерты бывают и кафе есть. Очень прогрессивные ребята.

– У тебя была юность? – усмехнулась я. – Мне казалось, ты сразу взрослым появился. Ты же магическая птица.

– У всего в мире есть юность, – обиженно отозвался пернатый.

Пришлось поцеловать его в клюв.

В Анненкирхе было темно и тихо. Тронутые пожаром да так и оставленные стены будто поглощали свет и звук. Я села под стеной в такой непривычный для церкви кресло-мешок и посадила ворона себе на колени. Так мы сидели и молчали довольно долго.

– Это было очень красиво, – наконец сказал ворон.

– Что? – Я будто очнулась от забытья, в которое меня погрузила эта церковь.

– Как ты работала, – своим человеческим голосом ответил пернатый. – Это была очень красивая и сильная работа.

– Я вас так материла… – пробормотала я.

– Ты? Ну подумаешь, выразилась пару раз, а вообще запомни: иногда хороший мат работает посильнее любого заклинания. Чертей только так гоняет. Молитвой их порой не выгонишь, а матюгнешься посильнее – и нет никого.

Мне живо представился ворон, орущий матом на чертей, похожих на черта с рисунков Пушкина, и я тихо рассмеялась.

– Ты филолог, тебе ли не знать, – добавил ворон.

– В моем окружении это не приветствовалось, – призналась я. – Считалось, что мат – это «черное слово» и, наоборот, привлекает нечисть.

– У тебя теперь другое окружение и другие условия, – заметил он. – Опять же, напоминаю, когда что-то говорят, могут говорить не про тебя, без учета контекста или только часть правды. Да, мат может привлечь сущностей, но в определенных условиях. Может и прогнать, но и это надо делать умеючи. У тебя лыко было в строку, поверь старой опытной птице.

– Ты ж моя птичка. – Я потискала его в объятиях. – Курочка моя!

– И булочку, булочку не забудь. – Ворон потерся о мою щеку головой.

– И булочка, – согласилась я и поцеловала его в макушку.

Так мы просидели почти до самого закрытия. Утро началось с той же звенящей тишины, которая захватила меня вчера. Я ощущала себя так, как будто бы и впрямь наконец поднялась по неимоверно высокой лестнице на площадку и могу перевести дух. Впереди предстоит еще ряд подъемов, но сейчас я