Ключи петроградские. Путь в академию - Мелалика Невинная

– Ты чего? – сонно спросил ворон, давно уже не слышавший, как я печатаю.

– Сделала паузу, – ответила я. – Скоро закончу, и пойдем ужинать.

– Ужинать – это хорошо, – согласился пернатый.

– Купим тебе картошечки, – вздохнула я. – Будешь картошечку?

– Всегда! – с готовностью отозвался он.

– Вот и замечательно. Вот и отлично.

Глава 37

На следующее утро мой запал еще не иссяк (как в анекдоте: «Что у него там запало?» – «Иссяк!»), и я после завтрака отправилась в редакцию районной газеты. В небольшой, заваленной бумагами и книгами комнатке сидел одинокий дядечка предпенсионного (а может, и пенсионного) возраста и тоже печатал на машинке, как вчерашняя тетенька в жилконторе. Слегка запинаясь, я поведала ему примерно ту же историю: я студентка академии, выполняю задание, узнала про неработающий фонтан и написала про него статью. К статье прилагаются иллюстрации.

– Давайте почитаем, – согласился дядечка.

Я протянула ему материалы. Читал он долго и вдумчиво, между делом роняя обрывочные «Ага», «Угу», «Да, это интересно» и «Это хорошо».

– Скажите, вы учитесь на мастера слова? – наконец поинтересовался он у меня, приподняв очки.

– Нет, я архитектор, – скороговоркой проговорила я.

– Архитектор, – пробормотал он. – Архитектор – это тоже хорошо.

Я затаила дыхание: к чему он все это ведет? Чтобы сказать: «Идите и занимайтесь дальше своей архитектурой, а в наши дела не лезьте»?

– Знаете, я сейчас внесу в вашу статью кое-какие правки, – напротив, сказал дядечка, – вы их примените, и можем ставить в ближайший номер.

Он вооружился даже не ручкой, а простым карандашом и принялся подчеркивать и вычеркивать что-то в моем тексте. Когда он закончил, вручил бумаги мне и сказал:

– Посмотрите, я там убрал лишнее и отметил, где стоит переформулировать. Если есть вопросы, можете задать. Если нет, жду измененный вариант. Получится в течение дня – будет отлично.

– Хорошо, – в тон ему пробормотала я.

Посмотрела правки. Претензий или вопросов у меня не было – все по существу. Выйдя из редакции, я была не столь радостной, как вчера после визита в контору. Скорее ощутила себя растерянной: что, так можно было? Пришла, спросила, получила внятный ответ. Никто меня не оскорбил и никуда не послал. Совсем не так, когда я пыталась найти работу. Этими мыслями я поделилась с вороном, вернувшись в ячейку.

– У тебя появилась уверенность, – ответил мне пернатый. – Ты не напуганная растерянная девочка, которой нужно во что бы то ни стало заработать копеечку, иначе она протянет ноги. Такой можно помыкать и показывать свое превосходство над ней. Ты теперь архитектор, который осуществляет служение городу потому, что хочет городу помочь и имеет на это силы. Да, тебе может быть страшно и тревожно, но ты четко осознаешь, к чему тебе надо прийти. Ты в другой позиции по отношению к миру. Люди это чувствуют.

– Понятно, – вздохнула я, хотя мне, как обычно, было не очень понятно. Ну ладно, наполовину.

Я перепечатала статью в соответствии с правками, сложила в папку и сказала моему фамильяру:

– Все же удивительно, фонтан не работал столько лет, все это видели, но никто не поинтересовался, что с ним, и никакой заявки на ремонт не оставил. Что, каждый думал, это сделает другой?

– Геройство одних – это всегда раздолбайство других, – отозвался ворон.

– Военная мудрость? – усмехнулась я.

– Она самая. Так что героем быть просто: клювом не надо щелкать. – С этими словами он пощелкал клювом.

Я рассмеялась, потрепала ворона по голове, поцеловала в клюв и, велев быть за главного, снова поехала на Петроградку.

– Странно, что вы не мастер слова, – сообщил мне дядечка, забирая у меня статью и фотографии. – Очень проникновенно, знаете ли, написано.

– Спасибо, – смутилась я.

– Не пробовали себя в журналистике?

– Пробовала, – призналась я. – Не сложилось.

– Очень странно. – Он вновь приподнял очки и посмотрел на меня из-под них. – Слог у вас хороший, структуру статьи выдерживаете, проблематику понимаете. Иллюстративный материал, опять же, подготовили. Давайте посмотрим, как ваш материал сыграет, а потом поговорим о возможных перспективах сотрудничества.

– Спасибо, – вновь поблагодарила я. Что мне еще оставалось?

В общем, второй раз я покидала редакцию в еще более растрепанных чувствах, чем в первый. Сотрудничество? Да, это местечковый листок, издающийся на бюджетные средства района, но, значит, статьи они точно могут оплачивать хотя бы по минимальной ставке. Меня такая ставка, скорее всего, не спасет ни от чего, но это какая-никакая возможность закрепиться и накопить публикации. И только сев в автобус, я поняла, что даже не поинтересовалась, как дядечку зовут, а он сам мне и не представлялся.

Ворона в ячейке опять не было. Интересно, куда он летает, подумала я, садясь за книги. Домой? К ректору, туда, где тот находится? Пытается следить за Семеновым и людьми из ложи? Я, конечно, могу его спросить, но он ведь не ответит.

На меня понемногу навалилась тоска. Ворона нет. Дядечка из редакции меня похвалил, но, даже если я начну писать для этого боевого листка Петроградской стороны, это будет больше ради опыта, чем ради чего-то еще. Жить на эти деньги нельзя. Да, у меня осталось еще много от заначки пернатого, но нет вообще никакой определенности, что я поступлю и останусь в академии. И я вообще не представляю, что буду делать, если Семенов все же сочтет мои задания несоответствующими. Правда, что ли, в ложу пойти? Но все, кто в этом городе за меня, – ворон и Дмитрий – категорически не рекомендовали мне это делать. А если поступлю? Хотя ворон и говорил про хорошее распределение потоков обучающихся, это означает, что я все равно буду периодически встречать Макса и его компанию. И Алиса! Ну скажите мне, как и, главное, когда учить голема быть человеком?!

Мне захотелось свернуться клубком, прижать колени к груди, обхватить голову руками и взвыть в голос, но позволить я себе этого не могла: нужно было дочитать про ложу «Три ключа».

Читала я недолго. Строчки начали расползаться, я перестала понимать, как слова складываются в предложения. Я закрыла книгу и задумалась: а если, когда Семенов скажет мне, что я не поступила, заявить в ответ, мол, я все знаю и всем расскажу, если не поступлю. Беда только в том, что по факту я не знаю ничего (кроме того, что он или его племянник как-то замешаны в несчастных случаях либо просто в курсе, как там было на самом деле), а значит, сначала нужно закрепиться в академии и узнать подробности, что происходило со студентами. Хорошо, подсказал мне мой беспокойный ум, тогда можно прийти в ложу и потребовать у них сделать так, чтобы ты училась в академии. Эту мысль я, впрочем, тоже отмела: я-то потребую, они с радостью выполнят мое требование, чтобы потом предъявить свое собственное, встречное – например, шпионить за ректором или что похуже.

Ладно, наконец сказала я сама себе, делай что должен, и будь что будет. В конце концов, ключ всех ключей действительно можно сломать, а ключи завета – утопить. Кстати, о ключах завета… Мои мысли перепрыгнули в эту сторону. Я ведь собиралась понять, про что же они на самом деле. Да, подробной информации у меня пока нет, но есть название – ключи завета. Не просто же так их назвали. Какого завета? Чьего завета? Что вообще в этом контексте, как выразился бы ворон, означает слово «завет»? Как же мне не хватало доступа в хорошую библиотеку!

Я собралась и пошла на почту, чтобы взять из ящика ключи. Буду носить их с собой и смотреть, как они влияют на меня и что я смогу с их помощью сделать, решила я. По дороге испугалась, что, если ключи будут при мне, люди из ложи быстро возьмут меня в оборот, а потом поняла: нет, у людей из ложи уже есть план – подловить меня, когда я узнаю, что не поступила, и буду весьма расстроена этим фактом. Так что раньше они вряд ли ко мне сунутся.

Возвращаясь, встретила Милану. Она выходила из кофейни, причем одна – без парня и без Жужи. Вид у нее был задумчивый.

– Привет! – Я первая помахала ей рукой.

– А, привет, – растерянно отозвалась она, как будто мысли ее витали где-то очень далеко от этого места.

– Ты чего