Ее имя ярость - Эмили Варга

и от несправедливости, от несвершившейся мести – чувств, которые накапливались в моей груди и были такими сильными, что я не могла вынести их тяжести. Нет! Я стиснула зубы и уставилась на его самодовольную, отвратительную физиономию. Нет, победить меня будет гораздо труднее.

Мои пальцы крепко сжали отцовский катар, так, что змеиный узор на рукояти оставил отпечаток на моей покрытой шрамами руке. Лицо Дарбарана было так близко, что я могла разглядеть желтые прожилки в белках его глаз и мелкие поры на носу. Так близко, что я видела, как выражение ликования от победы на его лице сменилось ошеломленной агонией, когда я полоснула ножом ему по горлу. У него отвисла челюсть, и он попытался пошевелить ею. Один раз. Два. Он пытался что-то произнести, но не издавал ни звука. Но мне было что сказать за нас обоих.

– Тебе был уготован такой конец, – прошептала я ему, когда его безжизненное тело упало на землю. Я опустилась на колени рядом, а затем повалилась на бок, сжимая рукоять отцовского меча – клинка, который меня убил.

Возможно, мне тоже был уготован такой конец.

Тридцать четыре

– Тебе еще рано умирать, – донесся из темноты отчаянный голос Нур. – Ты не можешь оставить меня посреди всего этого дерьма и ожидать, что я сама откопаю выход. Не сегодня, – пробормотала она, но я почувствовала страх в ее словах. Страх, который я не должна была распознать. Учитывая, что я умерла.

– Я не умерла. Еще нет.

Должно быть, я произнесла эти слова вслух, но, когда я попыталась ответить Нур, вместо слов у меня вырвался лишь хриплый стон. Голос Нур снова эхом разнесся вокруг меня, но мои внутренности скрутило, они горели, по моим венам будто текла не кровь, а лава. Я взвыла, выгибая спину, боль была сильнее, чем от меча, пронзившего меня насквозь.

– Я приготовила лучшую целебную смесь зораата, которую знаю. Если это не поможет, ты официально будешь слишком упряма, чтобы кого-то слушать.

– Забавно слышать это от тебя. – Я закашлялась, в моем горле было влажно, во рту ощущался металлический привкус.

Внезапно лицо Нур стало четким, черты заострились, и я увидела ее обеспокоенный взгляд. Я несколько раз моргнула и нахмуренно посмотрела на нее. Она испуганно ахнула и поднесла руки к лицу:

– Сработало!

Я снова закашлялась и села. Нур помогла мне, прижав руку к моему животу, будто пытаясь что-то нащупать. С запозданием я поняла, что там ничего нет. Скимитар Дарбарана исчез. Почему его там нет? По моим внутренностям разлилось тепло, возникло ощущение, что магией джиннов воздействуют на меня, а не я сама ее использую. Я пристально посмотрела на Нур:

– Ты употребила зораат? А как же твоя клятва?

Нур поджала губы, ее руки, лежащие у меня на животе, дрожали.

– Я же не могла просто оставить тебя умирать во дворе, не так ли?

Дрожь в ее голосе не осталась незамеченной. Я уставилась на нее, мою грудь наполнила незнакомая легкость.

– Да уж, – выдохнула я. – Не могла.

Она покачала головой:

– Что ж, я и не оставила. И ты должна быть благодарна.

Я дотронулась до своего живота, потрогав то место, где только что была зияющая дыра. Теперь кожа стала целой, даже шрама не осталось.

– Все полностью исчезло, – сказала я с удивлением. Я видела, как магия джиннов изменяла черты моего лица, кожу на теле, но это казалось чем-то большим. – Я даже не чувствую боли! – Я ткнула себя в живот.

– Ну, не могу обещать, что у тебя не будет судорог каждый месяц, но, по крайней мере, ты больше не умираешь от раны в животе.

– В мире существует магия джиннов и она не может даже избавить от судорог? – Я приподнялась на локтях, чувствуя себя так, словно постарела на сто лет.

Нур улыбнулась, но ее улыбка быстро погасла.

– Я думала, ты умерла, – сказала она наконец, присаживаясь на корточки.

– Я думала, что умерла. И я думала, что вот-вот умрешь ты. Тебе не следовало вмешиваться. У меня все было под контролем.

Она закатила глаза:

– Ну конечно. Дарбаран был в двух секундах от того, чтобы заколоть тебя и меня. По крайней мере, он добрался только до одной из нас.

– Не благодари. – Я взглянула на его безжизненное тело, лежащее во дворе и окруженное темной лужей крови. – Как долго я была без сознания?

– Недолго, пару минут. Охрану я тоже проверила. Он убил двоих, двое других просто оглушены.

Я выдохнула, и мое сердце пронзила знакомая боль при мысли о жизнях, которые вновь легли на мою совесть.

– Дарбаран не должен был пройти.

– Мы удвоим охрану. – Нур на мгновение задумалась. – И я выброшу его тело в поле за городом.

Я фыркнула:

– Это то, чего он заслуживает. – Я встала, но мои ноги так дрожали, что Нур пришлось поддержать меня.

– Ты показала ему свое лицо, – сказала Нур тихо.

Я подняла руки к лицу, касаясь черт, кожи и волос, которых не ощущала уже несколько недель. Было приятно снова оказаться в собственном теле.

– Я хотела, чтобы он увидел, кто разрушил его жизнь.

Нур прикусила губу. Я прищурилась:

– Что такое?

– Ты слышала, как он сказал о желании тебя казнить? Но «тот мальчишка» помешал этому? Как думаешь, он говорил о Мазине?

– Вероятно, – сказала я смиренно. – Я не могу знать, что он имел в виду. – Я пожала плечами. – Мазин, скорее всего, хотел, чтобы я страдала как можно больше.

Я откинулась назад и посмотрела на небо, усыпанное звездами. Я вспомнила другие звезды, другие ночи, и человеком, с которым я смотрела на них, был он. Возможно, Мазин не мог заставить себя убить меня после всего, что между нами было. Возможно, он хотел, чтобы меня посадили в тюрьму, но не убили.

Я встряхнулась. Ничего хорошего из таких мыслей не выйдет. Мой отец по-прежнему был мертв. А Мазин не сказал ни слова в мою защиту, когда меня арестовали. Это равносильно тому, как если бы он убил меня.

Нур выглядела так, словно хотела сказать что-то еще.

– Что такое?

– Или… – Она подняла руки, увидев выражение моего лица. – Выслушай меня. Или он спасал тебе жизнь.

Я повернулась и посмотрела в северное окно, из которого был виден дворец, залитый золотым светом. Я почувствовала себя так, будто меня разрывает на две части: с одной стороны – бушующая темная жажда мести, готовая сжечь весь Басраль, и та, другая часть меня, которая почувствовала себя живой и свободной, когда Маз снова меня поцеловал.