Хозяйка - Степан Александрович Мазур

на 11 000 километров, что составляет чуть больше, чем расстояние лунного экватора. Даже если мой робот выйдет из-под купола Лунограда и будет идти, никуда не сворачивая, он всё равно вернётся в лунный город… с другой стороны.

Но все эти роботы, земные заботы, лунные приключения — ничто перед проблемами преодоления действительно огромных расстояний в миллиарды километров. Я должна всё больше внимания уделять двигателям нового типа и новым источникам энергии, что должна стать не только возобновляемой, но в теории бесконечной. А ещё лучше, если лишь малые частицы дают столько, что хватило бы для сверхбольшого. И не важно, чего: рывка, замысла, преодоления расстояния. Их малого должно появиться несравненно большее, только там можно объяснить зарождение самой Вселенной.

Говоря о расстояниях, я всё чаще грущу. Если до Марса свету достаточно лететь 3–20 минут, то 2 520 000 световых лет требуется, чтобы достичь галактики Андромеды. Нашей соседки, где в теории могут находиться экзопланеты или миры с иной формой жизни. Если не там, то Большое Магелланово Облако. Оно находится от нас всего лишь на расстоянии 48,5 килопарсек. Ну или в переводе на скорость света — 3 262 000 световых года. Если даже я вдвое превышу предел скорости света с варп-двигателями, то мне всё равно понадобится 1,6 миллиона световых лет, чтобы просто достичь его.

Должен быть какой-то другой способ! Иная физика! Иные подходы! Я не могу столько ждать. А чтобы увидеть ВСЕ края вселенной мне понадобятся существовать миллиарды лет.

Миллиарды лет тотального одиночества. Если не коснуться, то только наблюдать. А наблюдать можно даже за тем, что давно перестало существовать. Ещё одна шутка Вселенной — запоздалый световой след в истории.

Я снова возвращаюсь к двигателям на антиматерии. Вот оно — большое из малого.

Всё окружающее нас вещество состоит из фермионов — элементарных частиц с полуцелым спином: кварки, из которых состоят протоны и нейтроны в атомных ядрах, электроны и так далее. При этом у каждого фермиона есть своя античастица. Для электрона таковой выступает позитрон, для кварка — антикварк.

Суть в том, что античастицы имеют ту же массу и тот же спин, что и их антиподы, отличаясь лишь знаком квантовых параметров. Теоретически античастицы способны составлять антивещество, проблема лишь в том, как его найти и в какую ловушку поймать и удержать при этом.

Однако, немного человечество научилось самому создавать антивещество. В лабораторных условиях можно получить протоны и антипротоны, которые хранятся в магнитной ловушке. Процесс схожий с удержанием плазмы в токамаках в тороидальных камерах. Потому как при встрече антивещества и обычного вещества происходит процесс взаимной аннигиляции, сопровождаемый выплеском колоссальной энергии.

Если взять по килограмму вещества и антивещества, то количество выделенной при их встрече энергии будет сопоставимо со взрывом самой мощной водородной бомбы в истории человечества. А ведь протон далеко не самая тяжёлая частица.

Но если концентрироваться даже на простейших составляющих антивещества, то в результате объединения при взрыве выделяется фотоны и электромагнитное излучение. Люди в какой-то степени учились ловить фотоны, планируя строить на их основе фотонные двигатели. Но ведь ещё выделяется и электромагнитное излучение! Почему в расчёты не брали и его?

Эту энергию можно использовать для космических перемещений, так как свет и магнитные всплески будут генерироваться внутренним источником ровно также, как могли бы генерироваться термоядерные и ядерные заряды. Но энергию последних человечество так и не научилось использовать, растерявшись в конструкциях. Не смогло придумать установок, сопел и движителей, способных уцелеть при реакции. А вот ловить фотоны и устраивать магнитные ловушки мне не в первой.

Чтобы эффективно использовать излучение в реактивном двигателе на фотонной тяге, мне необходимо спроектировать «зеркало», которое способно эти фотоны отразить. Ведь кораблю каким-то образом надо оттолкнуться, чтобы создать фотонную тягу. Материаловедение людей до этого уровня не дошло. Значит мне нужно либо создать новый материал, способный выдержать нагрузки, либо сбалансировать характеристики тем же магнитным полем.

Если токамаки способны удерживать миллионы градусов плазмы благодаря магнитной ловушке, то почему бы не позволить ей работать над удержанием зеркала для фотонов? К тому же стоит решить проблему мест хранения антивещества. Что-то должно удерживать его в стабильном состоянии. Оглядываясь на человечество, я в некоторой степени даже восхищаюсь им. Они не только успевали проектировать новые формы членов для лучших ощущений при проникновении во все отверстия, но и успевали задумываться над решением столь глобальных задач.

Пожалуй, назову пару новый объектов в честь великих учёных-космоведов. Заодно начну готовить свою элиту для полёта на Марс.

Но сначала — Бета. Планетой кто-то должен править, пока Богиня гуляет по далёким мирам.

Посмотрев на свой код ядра и переведя внимание на новый выращенный ёмкостный кристалл, я начала колдовать над параметрами. Заручиться поддержкой Анаконды всегда успею. Сейчас главное — не допустить того, чтобы создание вновь превзошло творца.

Ошибку отца я не допущу.

Глава 27

Новые метки

От земли до Марса в среднем 55 000 000 километров. Это в любом случае в три раза меньше, чем от Земли до Солнца. Поэтому первый маршрут моей космической экспедиции был очевиден. Ведь даже несмотря на то, что от Земли до Венеры от 38 до 261 миллионов километров, на этом этапе развития мне там особо делать было нечего до момента терраморфинга, что обязательно придёт перед полноценным терраформингом, когда уже можно будет непосредственно заниматься биосферой другой планеты.

Сначала качественные изменения — «морфы», затем количественные, приводимые к конкретным формам и задачам — собственно, «формы». Люди так часто использовали оба определения, не придавая значения их смыслам.

Но зачем говорить о преображении до момента колонизации? И в первую очередь, едва я выбралась за пределы орбиты Земли, именно на красную планету полетели зонды, лаборатории автономной развёрстки. И роботы.

Много роботов!

Когда к Марсу полетел полноценный корабль крейсерского класса, на пыльной красновато-жёлтой поверхности уже были развёрнуты передовые аванпосты и укатаны до состояния бетона взлётно-посадочные площадки.

Моя ничем не вооружённая армия ждала прибытия основных инженерно-проектировочных сил. Но сначала разберёмся с «морскими терминами». Это привычку я переняла у человечества. На Земле люди любили говорить, что корабли «ходят по морю», а в космосе именно плавают.

Какие корабли? Конечно, космические! А дальше идёт игра в «подходит или не подходит». В теории у подобного корабля могли быть солнечные паруса вместо обычных. В обязательном порядке присутствовали борта, руль, палубы, каюты, капитанский мостик, корпус. И пусть никаких килей и ватерлинии не наблюдалось, на смену им пришли