Хозяйка - Степан Александрович Мазур

мыслями с корабля-крейсера вылетел корабль-бот, который можно было классифицировать как бриг по сравнению с масштабами крейсера. Малого крейсера. Всё-таки первая модель и я уже вижу, как не хватает ему объёма. Новые типы будут больше. Средние и Большие крейсера, Линкоры, Ковчеги, Титаны. А может я отправлю в полёт целую станцию. Но с одним существенным различием. На всех этих кораблях не будет оружия. Что нонсенс для всех кораблей, кроме самых лёгких торговых ботиков.

Но с кем торговать, когда всё принадлежит мне? Только обмен. Только Цель. Только результат! Высвобожденные же от войны ресурсы идут в правильное русло. Пока не увижу врага, с которым необходимо воевать, пушки ни к чему.

Бета и так вооружила СГО всем, кто под руку попалось. «Для защиты от нападения людей», как сказала. Что ж, что-то в этом замечании было. Только от людей и следовало защищаться.

Когда бриг вошёл в атмосферу, температура обшивки повысилась немногим. Из-за низкой гравитации и большой разрежённости атмосферы Первая космическая скорость для марсианских запросов на вывод кораблей с орбиты приравнивается к трём с половиной километрам в секунду. Для Земли же этот показатель более чем в два раза выше — 7,9 километров в секунду. Что требует существенно большей тяги для выхода на орбиту.

В плане Марсианской экспедиции я могла даже немного расслабиться с конструкцией двигателей и систем вывода энергии, конструированием сопел. Любой мой бриг при меньших усилиях спокойно покинуть планету и вернуться на корабль-матку. В то время как собранный на КВ-1 крейсер даже не думал приземляться на Марс.

Люди странные. Термин «прилунение» вошёл в обиход с тех пор, как люди побывали на Луне, а вот «примарсианивания» так и не прижилось в обиходе. Каждая посадка на стороннюю планету всё ещё — приземление.

Моя нога коснулась марсианской поверхности на втором, контрольном бриге, когда роботы линейки Скай-5 не только развернули новые модули космопорта, но и возвели первые жилые здания.

Эта странная привычка отождествлять себя с человеческим телом, поражала меня. Моё робо-тело способно выдерживать любую радиацию, направленное волновое и торсионное воздействие, работать при температурах от минус двухсот пятидесяти до плюс тысячи семисот градусов и не нуждается в воздушной смеси. Но я словно всё ещё создаю оптимальные условия обитания для отца. И привычно слежу за комфортными плюс 25 градусами на мостике космического корабля или придирчиво высчитываю 21 процент кислорода в азото-аргоновой смеси с углекислым газом.

Люди называют это привычкой. Я же называю это надеждой на будущее. Там, где-то впереди, я не только отправляю артефакты в прошлое, но и спокойно воскрешаю отца, до молекулы воссоздав прошлую живую структуру из его замороженных останков, которые я собрала под Читой.

Я точно знаю, что он снова будет рядом. И словно готовлю себя к той светлой встрече, создавая для него «уют». В любом случае, данные показатели пригодятся для моих следующих колонизаторов из третьей волны.

Волны колонизаторов-людей. Я подарю им Марсианск на блюдечке. И в первую очередь они вступят на Марс через космодром имени Невельского.

Но почему на этой чёртовой планете нет новых меток⁈

Это бесило, это раздражало. Я испытывала невероятный гнев, не в силах найти новые «инопланетные артефакты». Планета была открыта мне, никаких тайн, всё как на ладони.

А что если… на действительно ждала преображений?

И тут я задумалась, глядя на ледяные шапки.

На крейсере были вдоволь запасены семена. Модульные сады ждали развёртывания. Роботы готовы были рыть траншеи под коммуникации, заливать монолитный бетон на сваях под такой неустойчивый, рыхло-песочный-ледяной пласт. Роботы ждали моей команды, чтобы облагородить это место всерьёз.

Но мне чего-то не хватало. И всё замерло в ожидании дозволения. Тогда я послала команду крейсеру нависнуть над самой массивной ледяной шапкой и заняться сканированием. А обсерватория с Фобоса уставилась на ближайшие астероиды. Их несколько тысяч летает между Марсом и Юпитером. И если одни мне хотелось исследовать, отравив зонды для посадки на них, то другие захотелось захватить и обрушить на ледяные шапки немедленно. Расстояние в миллионы километров до них уже не играет роли.

Но играет роль масса!

Ибо суммарная масса главного пояса астероидов составляет примерно 4 % массы Луны. И больше половины этого веса дают четыре крупнейших объекта: Церера, Веста, Паллада и Гигея. Их средний диаметр более 400 километров. Падение такого метеорита ничем хорошим для Марса не кончится. Церера так и вовсе может расколоть Марс помолам со своим диаметром в 950 километров. Земле, всё-таки хватило камушка с диаметром от 10 до 15 километров, чтобы вымерли динозавра и было уничтожено девять десятых всей биосферы на планете. Миллионы лет природа затягивала эту рану.

Конечно, эти объекты я трогать не буду. Но абсолютное большинство из других миллионов астероидов того пояса значительно меньше, вплоть до нескольких десятков метров. Их я могу легко захватывать. Захватывать и устраивать орбитальную бомбардировку по заданным квадратам, чтобы разогреть и видоизменить планету.

Кому хочется жить на застывшей пыльной льдышке? Моя задача сделать так, чтобы на Марсе яблони цвели.

Повременив с полноценным развёртыванием Марсограда, я сосредоточилась на шахтах и строительстве МКВ-1. Мне нужны были полноценные корабли-тягачи для захвата массивных объектов в космосе, способные не только выпустить гарпун в космическое тело и толкнуть его в нужную сторону, но и сделать это быстро, уплыв на длительные расстояния.

Дело в том, что астероиды в данном поясе настолько сильно рассеяны в пространстве, что ни один космический аппарат землян, пролетавший через эту область, так и не был повреждён ими.

Запустив 4 исследовательских зонда к самым массивным астероидам, я выпустила рой тягачей к объектам поменьше и удалилась изучать спутники Марса до возвращения первых кораблей.

Сфера моего интереса росла. У некоторых людей бытовало мнение, что сам пояс астероидов — это осколки некогда взорванной планеты. Но первый же спектральный анализ показал, что это не так. Это объекты не когда-то единого целого, а разрозненные фрагменты, которые нанесло в Солнечную систему из разных галактик, но удержало гравитацией Юпитера и отчасти Марса. Химический состав показал, что в поясе располагаются астероиды трёх типов: углеродосодержщие, силикатные и металлические.

Чтобы не кидать на планету достойные экземпляры с богатым содержимым ресурсов, мне пришлось строить узел глубокой переработки, прикрепив его прямо к Марсианской космической верфи.

Пустые «булыжники» же, как и насыщенные льдом и замороженными парами газов астероиды полетели прямо на ледяные шапки. То, что люди могли назвать чутьём, меня подвело. Глубинный анализ с крейсера показал, что под слоем льда, толщиной от нескольких до десятка метров,