Весь Нил Стивенсон в одном томе - Нил Стивенсон

— Я знаю, о ком вы говорите.

— Он заслуживает разоблачения и позора, однако скандал был бы неудобен для всего королевства. Дело щекотливое… — Тут Исаак, в несвойственной ему манере, обратил взгляд на человека более компетентного — Даниеля Уотерхауза, лорда-регента.

Даниель вместо ответа повернулся к библиотечной двери и громко приказал:

— Внесите!

Невидимый слуга распахнул дверь. Другой слуга, дворецкий, вошёл с подносом, который почти полностью скрывала синяя бархатная подушка. На ней лежали две металлические отливки, сцепленные наподобие половинок огромного медальона. Их поднесли принцессе; Ньютон и Лейбниц украдкой скосили глаза на поднос.

Даниель сказал:

— Честь имею вручить вашему королевскому высочеству печати, которыми бывший статс-секретарь его величества пользовался в своей официальной корреспонденции. До вчерашнего дня они, разумеется, находились у милорда Болингброка. Однако, как вашему королевскому высочеству, вероятно, известно, Болингброк решил проводить больше времени с семьёй…

— Да, во Франции, — сухо произнесла Каролина.

— Когда его последний раз видели, он мчал на юг со скоростью, какую обычно развивает лишь тело, сброшенное с большой высоты, — сообщил Даниель. — Разумеется, он, человек чести, прежде вернул печати одному из регентов его королевского величества. Мне досталась привилегия подхватить их, когда они выпали из потных дрожащих рук милорда Болингброка, и теперь передать вашему королевскому высочеству. Это ваше фамильное достояние. Вы можете забрать их с собой в Ганновер либо…

— Они будут гораздо полезней здесь, — отвечала Каролина. — Вы с другими регентами приглядите за ними, хорошо?

— Почту за честь и за счастье, ваше королевское высочество.

— Прекрасно. Раз Болингброк покинул страну, не будем о нём больше. Я хотела бы услышать о Джеке Шафто. Его брали с боем?

Дворецкий поставил поднос с печатями на библиотечный стол и, пятясь, с поклонами вышел из комнаты. За это время Исаак успел сформулировать ответ. До сего момента он без промедления отзывался на каждое слово и жест принцессы, однако сейчас выдержал короткую паузу. Даниель, внимательно изучавший его лицо, различил дрожь торжества — редкое для пуританина попустительство своей слабости. Исаак сидит по правую руку от принцессы Уэльской, докладывает, как схватил архипреступника Джека-Монетчика, а на закуску ему подносят печати злейшего врага… Лучше был бы только скальп Болингброка на шесте.

— С боем? О нет. Скорее, он напустил на себя скучающий вид. По крайней мере, так сказали мне бравшие его приставы.

— Скучающий?

— Да, ваше королевское высочество, будто с самого начала знал, что идёт в ловушку.

— Так он в Тауэре?

Исаак не смог сдержать покровительственной улыбки.

— Поскольку мистер Шафто — опасный государственный преступник, ваше королевское высочество правильно предположили, что он должен содержаться в Тауэре. Однако в данном случае привходящие обстоятельства диктуют иной образ действий. Несколько месяцев назад Джек-Монетчик и его шайка вооружённой рукой захватили Тауэр. Событие это сумели замолчать, но из самого факта следует, что у Джека-Монетчика в Тауэре много сообщников и что устройство крепости хорошо ему известно. Заправляет в Тауэре по-прежнему Чарльз Уайт, капитан королевских курьеров, старый приспешник Болингброка.

— Мы удивлены, что регенты не отправили его в отставку, — заметила Каролина, переводя взгляд на Даниеля.

— В Англии такого рода перемены совершаются небыстро, — пояснил Даниель, — и редко без оснований. У нас нет надёжных улик, изобличающих мистера Уайта; хотя они, возможно, ещё появятся.

— Если Джек расскажет нам всё, что знает, — уточнил Ньютон.

— Ясно, — ответила Каролина. — И это ещё одна причина держать его вне Тауэра и вне досягаемости мистера Чарльза Уайта. Так где он?

— В Ньюгейтской тюрьме, — сказал Ньютон, — а другие члены шайки — во Флитской. Мы сочли разумным не помещать их в одно здание.

— Разумеется, — проговорила Каролина слегка растерянно. — Но разве Ньюгейт — не общая тюрьма самого низкого разбора? Смогут ли там его надёжно охранять?

— Ньюгейт состоит из нескольких тюрем, — объяснил Даниель. — Самая печально известная его часть — и впрямь общий каменный мешок, но есть и другие, где содержатся знатные люди, если им это по карману.

— Мы заплатили ньюгейтским тюремщикам, чтобы Джека заковали в тяжёлые кандалы и поместили в «замок», — сказал Ньютон.

— Не может ли он заплатить им больше?

— Мог бы, вероятно. Однако соучастие в его побеге чревато обвинением в государственной измене. А тюремщики, которые служат в Ньюгейте и каждый день видят Джека Кетча, лучше других осведомлены о каре за такое преступление.

— Благодарю вас, сэр Исаак, и вас, доктор Уотерхауз, за подробные объяснения, — сказала Каролина, тоном и сменой позы давая понять, что эта часть разговора окончена. — Теперь я хотела бы услышать о вещах более существенных.

Принцесса откинулась в кресле и опустила локти на подлокотники; говоря, она рассеянно положила правую руку на глобус и начала поворачивать его туда-сюда в бархатном гнезде. То была поза монарха, возложившего одну руку на державу, хотя в другой явно недоставало скипетра.

— Как вам, сэр Исаак, вероятно известно, я знакома с бароном фон Лейбницем много лет и от него получила почти всё, что знаю о математике, метафизике и более молодой науке натурфилософии. Что до первой, меня достигли слухи о неприятном споре в связи с созданием анализа бесконечно малых. Подробности утомительны. Пошлые умы, столкнувшись с такими сложностями, ухватились бы за простое объяснение. Одно из них, что вы украли анализ бесконечно малых у фрайгерра фон Лейбница, другое — что он украл его у вас. Я нахожу обе гипотезы неубедительными.

В продолжение Каролининой речи Даниель наблюдал смену погоды на лице Исаака. Если тот ждал щедрых благодарностей и похвал, то жестоко обманулся. Каролина нашла новости о Болингброке и Джеке занятными, но в конечном счёте не очень существенными. Израненный, обессиленный рыцарь приволок во двор замка парочку свежеубитых драконов, а принцесса, мельком взглянув на них и задав вежливый вопрос-другой, принялась дальше полировать ногти. Исаак в первое мгновение почувствовал досаду, затем смирился. Ему было не привыкать. Всё им сделанное недооценивали или судили чересчур строго. Лёгкий румянец торжества, минуту назад так отчётливо видимый на его лице, исчез; оно вновь стало серым и деревянным, как у носовой фигуры старого, изношенного корабля.

— Ваше королевское высочество знает Лейбница ближе, чем я, — промолвил Ньютон. — Раз вы ознакомили меня со своим мнением, я его приму и ничего более не скажу по данному поводу — ни здесь, ни публично. Разумеется, не в моей власти заставить других философов принять тот либо иной взгляд.

— Тогда забудем про спор о приоритете и перейдём к метафизике и натурфилософии. Я давно подозревала, и доктор Уотерхауз