Вадбольский 5 - Юрий Никитин

Только и увидел выскочившую вслед за мной на крыльцо дома Ангелину Игнатьевну, только её не хватало для полного и незамутнённого щастя. Впрочем, вскоре увижусь, за моими родными карета придёт позже, так принято, ещё успеет испортить и без того чёрное, как старый дёготь, настроение.

Через полчаса выехали на придворцовую площадь, что так и называется Дворцовой, я вздохнул, глядя в окошко.

Зимний дворец, всего три этажа, зато какие!.. И сам по себе длинноват, как положенный на бок небоскреб, весь в светло-зелёном и жёлтом, а когда карета вынесла нас на простор, выглянуло солнце и озарило здание так, что от основания до крыши, где выстроились статуи, превратилось почти в золотое.

Карета почти бесшумно, только под красивый цокот копыт, подкатила к южному входу, слуги соскочили с запяток и распахнули двери. Я вышел степенно, при показной важности проще осмотреться и сориентироваться на местности и в пространстве.

Голос Маты Хари прозвучал бравурно, как Марсельеза:

— Группы наёмников уже стягиваются в город!.. А здесь у входа во дворец под видом гвардейцев императорской гвардии два сильных мага.

— Ого, — сказал я, — уважают?

— Не задирай нос, — ответила она ехидно, — всех встречают и просматривают.

— Как?

— Не знаю, я не маг. Но с оружием не пройти. И даже с чётким намерением кого-то убить. Как-то определяют. Я поднимусь повыше, но мне сверху видно всё, ты так и знай!

— Ого, — сказал я, — Соловьева-Седого слушала? Ладно, если что, успеешь и сверху, реакция у тебя ничо так.

Она сказала обиженно:

— Ничо так? За тысячную долю секунды четыре выстрела!

— Хорошо, — сказал я, — что не у меня. Я бы перестрелял тут всех.

— За что?

— А чё они?

Парадный вход в десяти шагах, провожатый не требуется, я направился к воротам, а карета за моей спиной тут же уехала, освобождая место.

Впереди тяжёлые кованные ворота с затейливыми узорами, вверху двуглавый орел в золоте, на обеих половинках такие же мутанты, только серебристого цвета. Передо мной распахнули со всей почтительностью, словно я в самом деле царь вселенной и венец творения, а не только сам себя так хвастливо именую последние сто лет.

Я с напыщенным видом миновал холл и начал подъём по ну очень шикарной лестнице из белоснежного мрамора, края ступеней отделаны золотом, по всей длине дорожка из ярко-красного материала, явно приколочена незаметно гвоздиками, чтобы не сползала и не морщилась.

Стена, вдоль которой поднимаюсь, не просто стена, а вся в полуколоннах, пилястрах, нишах со статуями внутри, всюду блеск золота, мраморные статуи богов и героев провожают взглядами, всё торжественно и чинно, настраивают на служение Отечеству и Государю Императору, который всё это замыслил и одобрил.

Подошёл один из распорядителей, попросил подождать в этом зале дальнейших распоряжений, наша помолвка, несмотря на то, что была запланирована заранее, нарушила чей-то распорядок.

Я подошёл к окну. Отсюда в свете фонарей хорошо видно как внизу на площадь прикатила карета, первым легко выбрался Василий Игнатьевич, подал руку, следом вылезла толстая в двух десятках платьев Ангелина Игнатьевна, важная, как надутая через соломинку жаба, даже как царица породистых жаб, важно оперлась о его ладонь, соступила на блестящую от недавнего дождика брусчатку.

Мне показалось, что даже через закрытые окна и толстые стены ощутил её спесь и высокомерие, как же, её племяшка обручается, подумать только, с родом Долгоруковых! Тем самых! Которые!

Полина Осиповна сошла скромно, одета тоже так, чтобы выглядеть понезаметнее, понимает, что я почему-то не рад породниться с таким знатным и могущественным родом, а раз так, то и ликовать вроде бы нечему, хотя всё же праздник, да ещё в Императорском дворце!

Император, вот уж рачительный хозяин земли Русской, не забыл и моих родителей, выделил для них карету, так считается благороднее и роскошнее, чем автомобили или коляски.

Глава 10

Сзади подошёл один из императорских чиновников, сказал почтительнейшим голосом:

— Господин Вадбольский, я приношу нижайшие извинения, но всем нам придётся немного подождать.

— Что-то стряслось?

— Нет-нет, ничего важного. Просто в зале, где предполагалось провести церемонию, сейчас плановая реконструкция. Вам, похоже, выделят Николаевский зал.

— Э-э…

— Это, конечно, не Тронный, уж простите, но обстоятельства…

Ещё бы, подумалось злое, ещё бы Тронный, где величие и громадьё власти, одних люстр, размером с ту, что в Большом театре, две длинных шеренги, я всё думал, как зажигают свечи на такой высоте, где ещё и сами люстры многоярусные. Да за помолвку в Тронном я всю жизнь буду в долгу.

Наконец примчался ещё один взмыленный чин и торопливо подтвердил, что нам от щедрот выделили Николаевский зал, там и просторно, и под стенами диваны и роскошные сиденья в золоте и бархате, усталые и престарелые родственники могут сидя созерцать церемонию, внимать речи императора, Самодержца Российского.

Молчаливый камер-юнкер тем временем препроводил меня в очень уютную комнату для гостей, солнечный свет через широкие окна заливает помещение, малахитовые колонны сияют таинственно волшебным огнём, будто зелёное пламя горит внутри, а всё остальное в золоте: высокий свод, стены, даже пол выложен из таких пород дерева, что сияет чисто и радостно, словно покрыт стопроцентным золотом.

Стулья и диваны с красной тканью, остальное всё в золоте: спинки, подлокотники и даже ножки.

Под одной из стен на постаменте две громадные чаши из изумрудно-зелёного малахита, только ручки по бокам позолочены, по красоте исполнения похожи на те, что Данилка Недокормыш подсмотрел у Хозяйки Медной Горы.

В гостиной пока что пусто, камер-юнкер деловито пояснил:

— Гости пока что по указанию императора собираются в Военной галерее двенадцатого года. Её украшают триста тридцать два портрета величайших героев Российской Империи. Можно не спеша ознакомиться с лучшими работами наших художников. Кстати, в галерее есть портреты князя Долгорукова и князя Вадбольского. Они расположены на стенах один против другого.

— Символично, — согласился я. — Мне пойти к гостям?

Он чуть помедлил, оглянулся.

— С вами хотел переговорить один человек…

Сердце моё стукнуло чуть громче в радостном предчувствии, вот оно не знаю что, но обязательно сорвёт помолвку!

В распахнутые двери из соседнего зала вошёл быстрыми шагами высокий поджарый мужчина с проседью на висках, я узнал Максима Долгорукова, недавнего наследника Захара Долгорукова, а теперь, стало быть, главу их рода.

Я присматривался к этому Максиму, стараясь понять, насколько радость от освобождения