"Фантастика 2025-69". Компиляция. Книги 1-18 - Вадим Бурденя

Такие ответы никогда не бывают конкретными и простыми, но они всегда отражают истинное положение вещей. Староста Ирвинг говорил, что их источник – даже не подсознание, а сам эфир, который объединяет мысли и чувства всего человечества.

Любая сакральная практика могущественна ровно настолько, настолько опасна для практикующего. Когда получаешь контроль над глубинными механизмами своей души, то любая ошибка или неосторожность могут быть столь же пагубны, как если бы человек контролировал в своем организме течение крови. Яма помнил, как один парень в деревне решил провести факарам, но из-за юношеской неумеренности и недостатка опыта не рассчитал силы на обратный путь. Он как будто впал в беспробудный сон и продолжал спать, пока тело не умерло от истощения.

Главное – вовремя остановиться и всплыть обратно, иначе можно погрузиться слишком глубоко и остаться погребнным в пучинах, где превратишься в один из образов подсознания, станешь персонажем своего или даже чужого сна. Дилемма в том, что чем глубже погружаешься, тем больше можешь узнать: видения из снов превращаются в откровения, вместо банальных истин проступают очертания ответов на мировые загадки. Однако нет толку в сундуке с сокровищами, если ты вцепился в него руками, находясь на дне моря.

Но сложно не только всплыть, но и погрузиться. Вчера у Ямы ничего не получилось. Хотя он делал все правильно: с самого утра начал замедлять сознание, чтобы оно стало достаточно тяжелым и смогло погрузиться в пучины личности. Эмоции затушил, как свечи в канделябре, в пещере спокойствия укрылся от ветра страсти. Пульс замедлился почти вдвое, дыхание стало подобно морским приливам и отливам. В таком состоянии Яма провел весь день, а когда вытянулся на постели и приготовился к факараму, то долго скользил вдоль поверхности подсознания, как будто море, в которое он собрался погрузиться, покрылось льдом. Он пытался пробиться в пучину и найти ответы на все желанные вопросы, но только скользил по темному прозрачному льду, сквозь который виднелись манящие недоступные образы. Наконец он провалился, но его встретили не откровения факарама, а обыкновенные сны. Яма вырвался из грез и попытался сконцентрироваться, но снова разум был не той консистенции, чтобы слиться с подсознанием. Пришлось смириться с неудачей.

Сегодня Яма начал день так же, но применил все известные ему вспомогательные средства. Устроив соляную ванну и максимально полно заглушив все органы чувств, он добился особого состояния невесомости и пугающей неопределенности, как будто лишился физического тела и теперь плавал в первозданном эфире. Идеальные условия для факарама.

Началось.

Словесные мысли, до этого похожие на змеек с буквами на спине, сплелись в клубок и превратились в единое целое – изумрудного цвета шар. Чернила, которыми на змейках были написаны слова и предложения, стекли и образовали сферический сгусток бессловесного мышления. Два шара были связаны тонким чернильным канатиком, который стал удлиняться. Зеленый шар – пустая оболочка сознания – остался на поверхности как поплавок, а чернильный – преобразованное сознание – медленно двинулся вниз, в пучины подсознания. Вода к воде.

Теперь Яма лишился словесного мышления и воспринимал видения на уровне ощущений и интуиции. Словно в сновидении, в котором проснулся, но не до конца – оставшись в плену удивительных образов и фантастического сюжета. Самое главное, он осознавал себя и помнил, зачем пришел сюда.

Он оказался в Ажене, гулял по его улицам. Солнце светило бледным колышущимся фонарем, словно проглядывало сквозь толщу воды. Город выглядел точно так же, как в реальности, но стал меньше: в нем остались только те места, которые Яма успел посетить. Жители занимались своими делами и двигались настолько медленно, что он мог пересечь улицу, пока горожанин делал один шаг.

Яма направился в приход Красного баала. Там выступал фламин Маркеллин, как и несколько недель назад. Он что-то кричал с кафедры, очерченные узором черной бороды губы шевелились, но речи не было, только невнятные звуки. Прихожане, открыв рты, восторженно слушали. Яма обратил внимание на статую баала. Воин в красном плаще как будто светился. Ничего нового, слишком поверхностное погружение. Яма глубоко вдохнул и закрыл глаза, как будто нырял.

Когда он открыл глаза, то первым делом ощутил давление в голове и во всем теле, а потом увидел новую картину. Появилась слизь. Яму передернуло от отвращения. Красная и пузыристая, она сочилась изо рта Маркеллина, растекалась по кафедре и капала на помост. Сидевшая на скамьях публика по щиколотку погрузилась в красную лужу. Поведение людей тоже изменилось. Некоторые из них кланялись и в поклоне зачерпывали пригоршнями слизь под ногами, а потом выливали себе на грудь или прямо в рот. Яма подавил тошноту.

На лицах прихожан, словно на глиняной поделке злого мальчишки, застыла гримаса жестокости, брови сошлись над переносицей, в глазах поблескивали красные искорки огня. Яма перевел взгляд на Маркеллина и понял, что глаза прихожан отражают пламя факела, которым тот размахивает, продолжая испускать красную слизь.

Статуя баала осталась неизменной, но свет от нее усилился. Образ благородного воина с поднятым мечом казался среди творящегося здесь безумия чуждым и неуместным. Яма погрузился довольно глубоко и сейчас было бы правильно обойти город и посетить другие места, но Яма почувствовал, что на чуть большей глубине баал сбросит маску и предстанет в истинном виде, тогда миссия Ямы будет сразу выполнена! Он решился на очередное погружение и зажмурился до боли в глазах.

Дышать стало труднее. Тело потяжелело и двигалось как будто преодолевая воду. Теперь Яма двигался ненамного быстрее заторможенного мира. Открыть глаза получилось не сразу, как будто веки слиплись после долгого сна. Увиденное заставило его отшатнуться.

Витраж на потолке стал красным и бледное солнце освещало приход мрачным светом кровавого заката. Вместо прихожан сидели человекоподобные псы с оскаленными мордами, рычали и гавкали в ответ Маркеллину. Фламин превратился в стоящего на двух ногах монстра, похожего одновременно на человека и носорога. Красная шкура блестела от слизи, острый рог почти скрывал злобные глазки. Факел в руке полыхал, как деревенский пожар. Яме даже показалось, что он слышит панические голоса людей и крики сгорающих заживо.

Красный баал возвышался за спиной Маркеллина и продолжал светиться, ничуть не изменившись. Как такое возможно? Яма уже спустился до уровня образов, мир показывает свою изнанку и плетет страшные сновидения, а статуя сияет несмотря ни на что. Причина может быть только одна: истоки баализма намного глубже, чем считается. За баалами кроется нечто большее, чем новое философское течение. Яма не