Хроники Кайдарии. Дурная кровь - Андрей Плотник

нервы. Хотелось сорвать маску с кого-нибудь из них и увидеть под нею человеческое лицо, хотелось убедиться, что они – живые существа из плоти и крови, а не безгласные призраки подземелий или, скажем, гигантские мутировавшие грызуны-переростки, вставшие на задние лапы. От этих фантазий меня буквально передернуло, так что я вновь попытался отвлечься, разглядывая причудливые архитектурные элементы катакомб. Тоннели явно были проложены в разное время – некоторые из них, судя по лепнине в виде скалящихся черепов и гримасничающих морд с длинными клыками, принадлежали ко второму вампирскому веку – или, по человеческому летоисчислению, к XIX столетию от рождества христова. Где-то стены слагали массивные прямоугольные блоки, несущие на себе следы инструментов старинных камнетесов, в других местах попадались участки из миниатюрных кирпичиков столетней давности, ну а где-то виднелся и вполне современный бетон, несколько десятилетий назад произведший подлинную революцию в мире архитектуры и позволивший Кроненбургу резко вырасти на сотни этажей вверх. Покатые своды, поддерживаемые грубыми арками, то сменялись низкими плоскими потолками, то взмывали высоко вверх, как в средневековых храмах. Повсюду шмыгали крупные крысы – самые настоящие, а не «тоннельные». Казалось, они тут вырастают до размеров кошки, а то и больше. Впрочем, после гигантских пауков и прочих ужасов «Логова нетопыря» меня уже не могли смутить подобные природные аномалии.

Примерно через полчаса мы увидели впереди мутное свечение, после чего Герцог обернулся на ходу и шепнул:

– А вот и Крысятник. Будьте начеку.

В логово «тоннельных крыс» мы вошли через надежные створчатые ворота, по обе стороны которых стояли стражники. Наш провожатый обменялся с ними парой коротких фраз, после чего скрещенные копья разошлись в стороны. Мы оказались в огромном зале, освещенном множеством огней – когда-то в него вливались потоки нечистот сразу из нескольких тоннелей, но усилиями местных обитателей те были перегорожены и пущены в обход. Мы все так и раскрыли рты от изумления, пораженные многообразием и обилием кривобоких, многоуровневых, многоэтажных, нависающих друг над другом, перетекающих друг в друга домиков, между которыми тянулись темные, замусоренные улочки. Мосты, мостики и крытые переходы, соединявшие здания, превращали все поселение в единую структуру. Тут и там возвышались впечатляющие горы мусора, а между домами тянулись бельевые веревки, увешанные отталкивающего вида тряпьем. На высоте примерно в десять человеческих ростов по всему периметру гигантского зала вдоль стен были проложены мостки, по которым неспешно прохаживалась стража. Повсюду копошились занятые своими делами люди, но при этом над Крысятником висела тревожная (если не сказать жуткая) тишина. Слов на ветер здесь явно не бросали, да и самого ветра тоже не было.

Следуя за проводником, мы ступили на темную задымленную улочку, над которой почти смыкались многочисленные балконы, навесы и мансарды. В потолке чертога наверняка имелись шахты воздуховодов, но они не справлялись со всем дымом, производимым многочисленными очагами поселения – в воздухе дрожало пепельно-серое марево, от которого непрестанно щипало глаза. С мостков, перекинутых через улицу, за нами внимательно следили глаза местных обитателей. Крысы так и кишели повсюду, копошась среди отбросов и сверкая глазками из темных углов.

Справа вдруг распахнулась дверь, и на дощатый помост выскочил мальчик лет семи – совершенно голый, но уже с противогазом на голове. Руки и ноги у него были тонкие как спички, живот – большой и выпуклый, а на плече сидела старая косматая крыса. Чьи-то руки тут же схватили его за плечи и втащили обратно, а кособокая дверь захлопнулась.

Один из серых грызунов, непрестанно сновавших по бельевым веревкам туда-сюда, сорвался вниз и с глухим шлепком плюхнулся к нам под ноги. Фроки, рыча, хотел было его раздавить, но Герцог вовремя вмешался:

– Не вздумай. Эти животные здесь вроде священных коров. Никому не позволено их убивать.

Фроки вновь зарычал, но внял мудрому совету – мгновение спустя оклемавшийся после встречи с камнем зверек уже исчез в одной из многочисленных дыр, прогрызенных его собратьями в стенах домов. Я подумал, что подобная традиция выглядит не слишком мудрой – ведь крысы являются разносчиками всевозможных инфекций и наверняка уничтожают изрядное количество продовольствия, которое обитатели подземелий с трудом добывают на поверхности. Впрочем, кто знает, какой симбиоз мог установиться здесь, в недрах города, между двумя разновидностями крыс – четвероногими и двуногими…

Должно быть, мы добрались уже до самого центра поселения (которое, как я узнал впоследствии, у местных жителей именовалось попросту «дом», тогда как «Крысятником» его называли исключительно обитатели поверхности), когда улочка вдруг раздалась вширь, и мы вышли на просторную по местным меркам площадь, окруженную по периметру самыми высокими зданиями. Этакая неуклюжая пародия на деловой центр. Здесь поддерживалось даже определенное подобие чистоты, поскольку в глаза мне не бросилось ни одной заслуживающей внимания мусорной кучи (хотя грызуны все равно кишели повсюду, куда ни плюнь).

Здесь, на площади, было установлено несколько виселиц самой простейшей конструкции, одна из которых в данный момент как раз была занята – мертвое тело в изодранных лохмотьях свисало с перекладины, как жуткий перезрелый плод, подпорченный гнилью. Должно быть, какой-то преступник или враг племени – мне очень хотелось думать, что он действительно заслужил смерть каким-то чудовищным преступлением. В тени виселицы, как ни в чем не бывало, копошилась пара детишек, возводя домики из грязи. Ну разве не идеальная метафора всего нашего жизненного пути – беззаботное детские забавы у ног разлагающегося трупа? При виде мертвеца у меня в животе словно образовалась глыба льда, а желание поскорее покинуть это место усилилось во сто крат. Тут лохмотья на груди повешенного внезапно зашевелились, и наружу выглянула острая крысиная морда, перемазанная кровью. Я поскорее брезгливо отвернулся. Тело бедолаги наверняка уже было изъедено изнутри…

Когда мы добрались до противоположного края площади, в двухэтажном приземистом строении справа резко распахнулась дверь, едва не соскочив с петель. Мы как по команде уставились в ту сторону, и увидели, как на крытую веранду, распугивая многочисленных крыс, выходит человек огромного роста – ему даже пришлось пригнуться, чтобы шишкообразной макушкой не задеть притолоку. Комплекцией своей он напоминал вставшего на задние лапы быка. Выше пояса человек был обнажен, если не считать какой-то шкуры со свалявшейся шерстью, накинутой на плечи. Мощные запястья охватывали кожаные наручи, усеянные торчащими во все стороны ржавыми гвоздями. Противогаз, скрывавший лицо, был выбелен таким образом, чтобы напоминать оскаленный череп, лишь правая глазница была закрашена черным – очевидно, глаз под нею отсутствовал. На поясе у верзилы болталась связка шкурок, в которых я далеко не сразу опознал целую коллекцию человеческих или вампирских скальпов. Человек не