Ваше Сиятельство #14 - Эрли Моури

С этим капризом я спорить не стал. Хорраг пусть остается, если Ольге Борисовне так спокойнее. От него вреда нет, и не случится с ним ничего, чтобы тут не произошло.

— Ты тоже выходи! — приказал я Бондаревой.

— Я могу помочь, если пойдет что-то не так, — воспротивилась она. — Кстати, вот эта стена вовсе не монолитная. Убеждена — она подвижная.

— Я тоже так думаю, выйти пока, — развернув кусок бархата, я извлек Ключ Кайрен Туам и направил его длинный конец в темное отвесите.

Длинная часть Ключа, похожая на шестигранную спицу толщиной с палец, погрузилось точно до утолщения. Выше этого утолщения на подвижных пластинах темно-синего адаманта проступали пиктограммы. Теперь я был уверен, что отверстие, указанное Бондаревой, и есть скважина под этот Ключ. Пока не происходило ничего, если не считать, что древний артефакт потеплел. Хотя это могло показаться. Ведь Елецкий во мне сейчас очень волновался, и ощущения могли быть ложными. Теперь мне следовало вспомнить, последовательность поворота пластин на теле Ключа — она была описана в свитке, добытом Элизабет в особняке виконта Джозефа Уоллеса. Последовательность я, конечно, знал наизусть, но иной раз волнение бывает таким, что забываешь даже собственное имя.

Я повернул первую пластину с пиктограммой, похожей на изображение совы — раздался щелчок.

Черт!

Ключ Карен Туам активировался! Его грани засияли жемчужным светом!

— Саша! — крикнула позади меня Ковалевская.

Я повернулся и увидел, что там, у входа в пещеру тоже что-то происходит. Похоже, что открывается божественный портал. Увлеченный Ключом, я даже не почувствовал серьезных волнений на тонком плане. В пору было отругать себя: каким бы важным не было дело, нельзя терять контроль над тем, что происходит вокруг! К счастью, божественный портал открывал не Шива и не Кали — самая опасное из воплощений Шакти. К нам спешила супруга Громовержца.

Неужели опомнилась? Решила почтить меня вниманием, ради того, чтобы наконец сообщить, что ей на самом деле нужно. Еще миг я размышлял, стоит ли вернуть позицию первой пластины Ключа на прежнее или повернуть три оставшихся, тем самым вскрывая Пещеру Конца и Начала. Оставил все как есть, лишь подозвал наших:

— Велесов, Кулагин! Сюда подойдите! До Ключа не дотрагиваться! Просто стойте здесь! Если что-то начнет меняться и или происходить, сразу зовите меня!

Сам направился к выходу из пещеры. К моему появлению портал полностью открылся. Гера уже стояла на не очень приглядном фоне: пожухлая трава и кости антилоп, валявшиеся между камней. К моему огромному удивлению явилась она не одна. Справа и слева от нее на жарком ланкийском солнышке красовалось еще три небесных явления — три молодых мужчины. Причем явно не боги, хотя были ряжены в белоснежные туники с золотым шитьем, обуты по-олимпийски в сандалии и подпоясаны широкими поясами со сверкавшими пряжками. Все трое видом важные, точно в каждом скрывался как минимум Аполлон, а то и два таких.

Грифоновцы, хоть ребята отважные и повидали всякое, но прежде с богинями явно не общались. Вряд ли они имели общение даже с богами ряжеными, наподобие этой святой троицы. Колесов и Усманов поглядывали то на меня, то с опаской в сторону исходившего голубым туманом портала, при этом нервными пальчиками сжимали рукояти крупнокалиберных «Нежностей». Броневой тот и вовсе принял боевую стойку мага.

— Ну, Хайре! — приветствовал я Величайшую, подходя к ней ближе. — Где же тебя носило? Не могла вырваться из объятий этих вот? — я покосился на двоих молодцов, стоявших справа от супруги Перуна. Так и подмывало сказать: «Ежели они в тебя так уцепились, нужно было Громовержца на помощь звать».

— Эй, юнец, поосторожней мели своим поганым языком! И повежливее с богиней! — хамовато прорычал тот, что плечистый, с курчавой бородкой. — Если не понял, сама Гера перед тобой! За непочтение можно и в харю схлопотать!

— Можно и в харю. Особо за непочтение, — согласился я, делая еще несколько шагов вперед. И резко сунул ему кулаком в глаз, которым он на меня так недобро пялился.

Плечистый на ногах не устоял. Схватился за морду, охнул и сел на задницу, так что щебень под его ягодицами захрустел. Смуглый с усиками, что-то визгливо прокричал по-испански. Его приятель на миг застыл с приоткрытым ртом, потом бросился ко мне. Далее вышло неожиданное лично для меня: раньше, чем я успел отреагировать, Элизабет появилась справа и уложила сначала рыпнувшегося, потом испанца. Да так, что тот практически воткнулся башкой в кучу свежесрубленных лиан. Но неожиданным был вовсе не порыв Элизабет, а то, что рядом со мной возникла Бондарева и… Ковалевская! Да, да! Вряд ли Ольга Борисовна собиралась участвовать в нашей милой потасовке, но она всем видом показала, что за меня не только душой, но и телом.

Гера всплеснула руками и звонко расхохоталась:

— Астерий, придержи своих сучек! Чего они у тебя такие злые? Вообще, что происходит⁈ Вы все сумасшедшие⁈ — она небрежно махнула ладонью, и Нурхана, принявшего облик льва с человеческим телом, отнесло в сторону метров на десять. — Чего ты набросился на барона Розова? Глаз ему чуть не выбил, попортил лицо. Так сильно ревнуешь меня? Я же знаю, Астерий, тебе очень не нравится, когда рядом со мной другие мужчины, — говоря это, божественная шлюха, искоса посмотрела на Ковалевскую. — Тебя всегда влекло ко мне. Арти… Ну, кто такая Арти? Она всего лишь едва сносная замена. Земных дев в расчет вообще не берем, — теперь Величайшая с той же небрежностью махнула в сторону Ковалевской и Элизабет.

Сказала Гера, конечно, глупость. С чего я должен ее ревновать? Полагаю, супруга Перуна тихонько злилась на меня — это ее обычное состояние. Даже в те редкие периоды, когда мы пребывали в добрых отношениях, в глубинах ее божественной души все равно крылась кое-какая злость на меня за все прежнее. Сейчас эта злость проявилась, как выпад в сторону Артемиды и укол Ольги. А почему я так резко отреагировала на слова бородатого… Сам не знаю. Наверное потому, что не захотелось смотреть на их самодовольные физиономии. Как же мало некоторым мужчинам надо: раз в жизни по счастливой случайности трахнут богиню, а потом столько мужского гонора, что аж корежит!

— Дорогая, зачем ты тешишь себя столь далекими от реальности фантазиями? Может тебе напомнить, как я не принимал тепла твоего