Ваше Сиятельство #14 - Эрли Моури

сердца, тянувшегося изо всех сил ко мне? Или ты пришла не выяснять перед всеми наши отношения, а для чего-то более важного? — спросил я, недовольный таким поворотом разговора. Мне он был неприятен. Выяснять отношения перед Ольгой, Элизабет и еще людьми посторонними — это точно не то, что мне сейчас хотелось. Да еще при том, что никаких отношений между нами не было!

— Ты, прав, дорогой, лишь в одном. Я пришла по делу. Напомнить тебе, что настал тот день, когда ты обязан исполнить свой долг. Моя вещь!.. Важная, очень нужная мне вещь!.. Она лежит здесь! — Гера указала пальчиком на темный зев пещеры за моей спиной. — Ты должен принести ее и передать мне, преклонив колени, с почтением, как величайшей из богинь!

— У меня хорошо с памятью. И все эти дни я ждал, когда ты появишься и наконец пояснишь, что именно я должен принести. А то знаешь, ли прихвачу что-то тебе ненужное, — я на миг повернулся к бородачу — его левый глаз постепенно оплывал синевой.

Он засопел, точно разъяренный бычок, но более никак свою злость выразить не посмел.

— Иди ко мне, — Гера поманила меня пальцем. — Ближе, Астерий! Ближе!

Я подошел так, что моя грудь касалась ее полной груди с возмутительным декольте. От Геры, как всегда, пахло розами и еще чем-то дразнящим. Глаза богини, карие с едва заметной зеленцой, чарующе смотрели на меня.

— Что нужно мне, я прошепчу тебе на ушко, — мило улыбаясь сказала она, потянулась ко мне и после долгой паузы прошептала: — Айо Уиннис! Да, дорогой, именно это! — богиня отстранилась и передала мне ментально образ нужной ей вещицы.

Артефакт выглядел как страусиное яйцо, только не белое, а сделанное из темного полупрозрачного материала; внутри его вспыхивали и угасали пылинки, похожие на крошечные звезды. Айо Уиннис — прежде я слышал эти слова. Их произносили жрецы в одном из храмов Атлантиды. Айо Уиннис означает Яйцо Мироздания. Но сейчас я не мог вспомнить назначение этой, несомненно, непростой штуковины.

— Что-то не так, Астерий? Ты чего задумался? Просто принеси мне Айо Уиннис, — она смахнула с лица волосы, рыжеватые от солнца.

— Хорошо. Просто принесу Яйцо Мироздания. Кстати, на кой хрен оно тебе? Надеюсь, ты не собираешься его высиживать? — рассмеялся я.

— Дорогой, это не смешно. Если ты не знаешь, для чего эта вещь, то значит тебе не нужно это знать. Считай, что так распорядились боги, — она отступила на несколько шагов, оглядываясь на открытый портал. — Ступай, а то появится Шива, и тогда даже я не смогу тебя защитить. Я вернусь сразу, как только ты выйдешь из Пещеры. И не забудь к моему Айо Уиннис добавить Камни Новых Богов — мне нужны все Камни! Я слышала, что их больше, чем семь. Постарайся, мой дорогой, и я стану для тебя самой доброй богиней! Да пребудет с тобой удача!

— Да, дорогая! Если бы мое сердце не было отдано этим божественным женщинам, — я обернулся на Ольгу Борисовну и Элизабет — Бондарева стояла рядом с ними. — То, клянусь, я бы поцеловал тебя со всей мужской страстью. Увы, так неудобно получается, — я едва не рассмеялся снова, представляя, как все это выглядит со стороны: стою я, напротив Геры, рядом со мной три моих прекрасных тигрицы: Элизабет, Ольга и Наташа, а возле Величайшей три каких-то мудозвона, украшенных божественной одежонкой и смачными синяками. Вид, надо признать, у них был жалкий. Особенно у испанца — его глаза отчего-то выражали страдание, а тонкие усики нервно подергивались. И, клянусь, все эти трое страшно ревновали меня к Гере — уж я чувствовал их ментальный крик.

Итак, Айо Уиннис — Яйцо Мироздания. Я никак не мог вспомнить его предназначение, при том, что в далеком прошлом я точно был с ним знаком. Мне обязательно нужно узнать это раньше, чем рука Величайшей коснется столь непростого артефакта. Если я не вспомню назначение Айо Уиннис до нашего выхода из Пещеры, то придется нырнуть в архивы собственной памяти и искать ответ там. Но такой путь к истине нежелателен: он может занять много времени и потратить мои силы, а силы сейчас мне могут очень потребоваться.

Прежде, чем войти в пещеру, я закрыл глаза и отправил сильный ментальный посыл Артемиде, а затем Афине, в надежде, что хоть одна из богинь услышит меня и поспешит узнать для каких целей служит Айо Уиннис. Вряд ли я доберусь до Хранилища Знаний сегодня: пока в планах открыть Пещеру Конца и Начала, неглубоко заглянуть в нее — не более. Но хоть у нас и было какое-то время, моим возлюбленным богиням следовало начать искать ответы поскорее.

— Благодарю, парни, — сказал я Велесову и Кулагину, охранявшим Ключ. — Теперь выйдите отсюда ненадолго. Выйдите все! — настоял я, обращаясь в первую очередь к Ковалевской и Элизабет. Тревожно мне было. Интуиция как-то неприятно шевельнулась во мне.

Когда все вышли, я повернул пластину, обозначенную в свитке, как вторую по очередности. Цвет Ключа Кайрен Туам изменился, свечение его граней стало зеленоватым. Я выждал около минуты, повернул следующую пластину. Снова поменялся цвет свечения и послышалось негромкое гудение.

Когда я повернул последнюю управляющую пластину с тонкой пиктограммой дерева, раздался громкий гул. Земля задрожала под ногами.

Глава 28

Карнье ли увис…

Бондарева оказалась права. Впрочем, такое несложно было предвидеть — с подобным я встречался много раз как в лемурийских постройках, так и в культовых сооружениях атлантов, и многих других цивилизаций, не имеющих отношения к Земле. После поворота последней пластины Ключа, сработали скрытые механизмы, и стена перед нами с грохотом поползла в сторону. Открывался неширокий проход, дохнуло прохладой и неприятным, каким-то химическим запахом.

Первое, что я увидел, это все тоже продолжение обычной пещеры, но где-то там глубже зажглись тусклые огни. Тысячи лет древняя система освещения хранила энергию, и теперь отдавала ее светильникам и работе скрытых механизмов. Свет фонарей вдали пока оставался тусклым: толи не хватало энергии, толи так задумали древние инженеры.

Едва стена, минуту назад преграждавшая нам путь отъехала в сторону, как из темноты раздались звуки, сначала похожие на скрежет, постукивание чего-то, затем послышался громкий голос, похожий на человеческий:

— Даккэ эноро акким дансатэн хара виэд!

Этот язык мне был неизвестен, но первые два слова «даккэ эноро»