Шарлатан - Квинтус Номен

его они мне уже точно изготовят. А у себя заводчане строили уже реактор «наземный», в виде двух больших «гаражей», каждый кубов на семьдесят. Потому что сочли мои «расчеты» (а на самом деле воспоминания) довольно точными: литр «дерьма» в реакторе ежесуточно выдавал десять литров газа. Ну, плюс-минус процентов двадцать. Правда, возникла другая (и очень серьезная) коллизия: сырье для метанового реактора могло почти полностью использоваться для кормления червяков, и речь вовсе не о навозе шла: лучше всего газ вырабатывался из жира растительного (но его все же лучше в пищу употребить), на втором месте стояла целлюлоза — то есть солома. Еще очень неплохо микробы гад производили из древесных опилок — но с ними тоже было не все так просто, ведь в Горьком из опилок научились уже пеллеты делать. И единственное, что мне давало надежду на обеспечение газового реактора сырьем, так это то, что червячные фермы обслуживались исключительно вручную и люди просто оказывались не в состоянии всю собираемую на полях солому червякам скормить. Но это пока никто не додумался и из соломы пеллеты делать…

Впрочем, как заметил один из заводчан, когда мы согласовывали размеры нужного мне газового котла и я поделился некоторыми своими опасениями на этот счет, «дерьма всегда получается больше, чем нужно, так что и для газовых реакторов его найдет где взять». Однако я остался пока при своем мнении: может, где-то и найдет, а мне реакторы нужно заправлять здесь и сейчас…

Больше всего, сколь ни странно, газу обрадовалась баба Настя. Я ведь попросил котлостроителей сделать для меня и газовую пииту — а они просто притащили откуда-то еще довоенного выпуска изделие московского завода «Газоаппарат» и подключили ее к моему реактору. Все же на завод специалистов набирали, и они (не я, я такую древнюю конструкцию даже на картинках не видел никогда в жизни) научили бабу Настю ей пользоваться — и она пришла в восторг просто от того, что огонь было очень просто делать побольше и поменьше. Ну и то, что газ у нас «всегда был в достатке», так что у нас в доме даже самовары ставить все перестали. В чайнике-то железном и быстрее воду вскипятить, и грязи от газа куда как меньше.

Меня очень веселило то, что мне (то есть человеку, который все это и придумал) было категорически запрещено даже близко к плите подходить под страхом жесточайшей порки. Не то, чтобы я уж очень к этому стремился, но иногда просто чайку хлебнуть в неурочное время — но низзя! Обидно, откровенно-то говоря, но со взрослыми, когда тебе еще «скоро семь», спорить бесполезно. Вот привезут мне газовый котел для теплицы, тогда можно будет и попробовать взрослых переубедить, а пока мне не в лом и маленький самовар себе вскипятить…

В деревне восторг бабы Насти никто не разделял, по двум причинам никто не разделал. Во–первых, это было что-то непонятное и все же довольно вонючее: мой «газовый факел» иногда не справлялся с потоком из реактора и ароматы вырывались на волю. А во-сторых, народ быстренько изучил текущее состояние рынка газовой аппаратуры и выяснил, то ее (аппаратуру эту) только в Москве (ну и в Ленинграде) в дома ставили, причем не продавали, в именно «от государства ставили», так что разжиться ей будет почти невозможно. Правда, была у меня одна надежда (и вовсе не Надюха): две учительницы из Ленинграда про плиты уже знали и даже умели ими пользоваться, а мужья-то у них в Ворсме работали! То есть, если они сумеют супругам правильно плешь проесть, то на каком-нибудь заводике малосерийное производство может и наладится постепенно. Впрочем, у нас дома плита была, а остальные — как хотят, никто их заставлять не будет. А вот когда у меня на теплицу газовый котел заработает, то можно будет уже и Надежду в атаку пускать: девчонка-то она, как выяснилось, очень даже пробивная.

На Надюху у меня были очень больше надежды, ведь если ее натравить вместе с теткой Натальей, то их совместная пробивная сила могла (по моим представлениям) любую бюрократию победить. Но внезапно в конце июля в деревне появился человек, обладающий гораздо большим авторитетом и, соответственно, пробивной силой. То есть не то, чтобы вот взял и появился — но, модно сказать, возник. Хотя не сказать, что «из ниоткуда»…

Глава 21

Девятнадцатого июня ко мне приехал какой-то дядька из Горьковского университета, довольно молодой, лет так под сорок — и приехал он, чтобы «кое-что уточнить» про мой дерьмореактор. И у меня получилось кое-что от него уточнить, хотя лично для меня уточнения эти были довольно неожиданными:

— Молодой человек, — обратился он ко мне очень вежливо и «официально», хотя по его физиономии было заметно, что он думает, будто сопровождающий его инженер с котлозавода просто водит его за нос, приведя именно ко мне, — я бы хотел кое-что уточнить. Насколько я понял, вы у себя в… в огороде выстроили некое подобие метанового тенка Кожуховской станции водоочистки, так?

— Ну, — про то, что на Кожуховке когда-то стояли метатенки, я и понятия не имел, но виду не подал.

— Так вот, мне интересно, каким образом у вас получается, что здесь выработка газа в сутки больше, чем в Москве… с одного кубометра больше, почти в двадцать раз больше, вот что я спросить хотел.

Дядька замолчал, и мне показалось, что он, высказав что хотел, даже вздохнул с облегчением — но ответа, он, похоже, вообще не ждал. Но я ответил, просто потому что ответы были весьма просты:

— Тут два момента, и эти, которые с водоочистки, все сделали правильно, но у них и задача была другая. Они же дерьмо обеззараживали, правильно я понимаю?

— В целом… да.

— И задача у них была просто сделать дерьмо безопасным — и они с ней прекрасно справились, а у меня задача другая — получить больше газа. Они ведь у себя наверняка просто отстой канализационный в танки заливали — а в нем газового сырья просто маловато. Я же в реактор сыпал то, что газа дает больше, то есть то, что эти газовые микробы жрут с удовольствием. Поэтому у них в танке дерьмо плавало, да еще отстоянное, из которого много газа при отстое еще вышло, а я навоза подкинул только чтобы микроб в танке завелся, тот, который коровам сено переваривать помогает и попутно газ делает, а в