День Благодарения - Илья Витальевич Горячев

Юлия Латынина верно отметила, что ограбление перестало быть преступлением очень быстро (в том случае, если грабитель – представитель меньшинств), превратившись в «инструмент восстановления справедливости» во фразеологии формирующих массовое восприятие медиа, поражённых всё той же левацкой ментальной заразой.

Рассматривая механизмы медиаманипулирования в современном – информационном – обществе, профессор Валерий Соловей утверждает, что последнюю четверть века СМИ уверенно формируют у западного общества чувство вины по отношению к этническим, расовым и сексуальным меньшинствам, подвергавшимся реальной или мнимой дискриминации и преследованиям. Признание вины, как известно, ведёт к раскаянию. А раскаяние выражается в действиях, компенсирующих причиненные в прошлом вины и обиды – не важно, реальные или мнимые. Как правило, эти компенсаторные действия сводятся к той или иной политике «позитивной дискриминации» – предоставлению когда-то «угнетавшимся» меньшинствам социальных, материальных и символических преимуществ и преференций за счёт когда-то «угнетавшего» их большинства37.

Эта атмосфера формировалась десятилетиями, людей буквально программировали, объясняя, что, например, причина неуспеваемости ⁄ наркомании ⁄ криминального поведения у чёрных38 – это PTSD («Посттравматическое расстройство рабства»), «раса – это всего лишь социальный конструкт»39, но при этом «чёрная кожа – это квитанция для законного погашения долгов белых перед чёрными»40. Это лишь жалкая капля из моря манипулятивного вербального бреда, захлестнувшего Запад. Вся эта терминология, напоминающая до степени смешения разнообразную «революционную законность», «организованное понижение культуры»41 и остальной новояз родом из 1917 года, это кирпичики, из которых крайне опасные мечтатели-идеалисты выстраивают свой альтернативный социум, и чем больше он противоречит реальности, тем, по их мнению, хуже для этой реальности. Отмечает это сходство и исследователь Энн Эпплбаум: «…и западные левые и советские идеологи считали себя последователями Маркса42 и Энгельса. Лексикон был тоже отчасти общий: народные массы, классовая борьба, пролетариат, эксплуататоры и эксплуатируемые, собственность на средства производства»43.

Размышляя о причинах, приведших к краху коммунистического эксперимента в нашей стране, Николай Сергеевич Леонов писал, что есть одна общая причина, которая может вобрать в себя все иные, задушившие Советский Союз: «Этой причиной была ложь, она незаметно забила все поры бытия, превратилась в раковую болезнь нашей крови, убила нашу душу. Ложь живёт и в других обществах, у других народов, но там она дремлет, как туберкулёзная палочка в здоровом организме. У нас, особенно после 1917 года, ложь нашла чрезвычайно питательную среду в виде доверчивого, малограмотного населения с крайне низким уровнем гражданского сознания. Ложь пожаром охватила нашу общественную жизнь, стала почти неотъемлемой частью национального сознания, напрочь поразила литературу, искусство, погубила журналистику»44.

В 20-30-е годы XX века в подсоветской России пышным цветом расцвела низовая, бытовая традиция чтения якобы скрытых изображений и знаков, граничащая с клиническим диагнозом, причём пронизала она советское общество до самого верха – к примеру, 15 марта 1935 года замнаркома НКВД Г.Е. Прокофьев отправил И. В. Сталину доклад о том, что на Московской пуговичной фабрике им. Балакирева производятся пуговицы «с изображением фашистской свастики» (всего лишь с дизайном «футбольный мяч», в котором бдительный глаз обнаружил зловещий символ), тов. Сталин лично начертал на донесении – «Ну и нечисть. И.Ст.»45. Допускаю, конечно, что это аппаратное лукавство и «глубокий язык», но даже само использование подобных методов уже очень многое говорит о состоянии умов в тогдашнем зачищенном обществе, на всех парах стремившемся в свободное от «жажды наживы» коммунистическое общество.

Сегодня эстафетную палочку по «восхищению новым платьем короля» у Советского Союза переняли Соединённые Штаты и Евросоюз. Сейчас вирус лжи именно там чувствует себя наиболее комфортно.

Бдительные «комиссары по толерантности», выдавшие сами себе мандат, в неугомонном стремлении уравнять всех и во всём обнаруживают расизм, а значит и неравенство, абсолютно везде – в шахматах, где начинают белые фигуры и бьются с чёрными, в памятниках, включая Уинстона Черчилля, объявившего в сентябре 1939 г. войну нацистской Германии, в музыкальных нотах и классической музыке, ведь «Бетховен писал Пятую симфонию для сливок европейского общества как раз в то время, когда Европа готовилась к завоеванию Африки. В его симфонии отразились идеалы Просвещения, превозносившие высшие классы белого общества и оправдывавшие покорение Африки, в контексте романтического мифа о “бремени белых”»46. В Лондонской галерее «Тейт» автопортрет художника Уильяма Хогарта осенью 2021 года кураторы выставки сопроводили следующим комментарием в духе «новой этики» – «Стул Хогарта может быть сделан из древесины, доставленной из колоний, древесины, которую добывали оставшиеся безымянными чёрные и коричневые люди, труд которых эксплуатировало общество». Каталог выставки в аналогичном ключе описывает и другие работы Хогарта, представленные в этой экспозиции. Эти обличения столь яростны, что лондонская The Telegraph даже заподозрила кураторов выставки в эксплуатации актуальной проблематики для привлечения внимания подобным хайпом к экспозиции в галерее «Тейт». Кажется, весь современный мир пронизан глубоко гуманистической идеей Полиграфа Полиграфовича – «отнять всё и поделить поровну, по справедливости!»

Любопытное объяснение данному феномену даёт антрополог Джордж Фостер. Исследуя экономическое поведение мексиканских крестьян, он вывел принцип «ограниченного блага» – в понимании замкнутых в себе аграрных сообществ – все резервы: богатство, урожай и даже здоровье – это ограниченный ресурс, который не может просто так восполняться извне. Соответственно, любое благо может перераспределяться, как пирог, между членами сообщества, но не может быть увеличено. Если некто берёт не предназначенный ему кусок пирога, он тем самым уменьшает долю других47. Сегодня это крестьянское мировосприятие вырвалось на глобальный уровень, а его носители, одержимые манией тотального уравнения всех и вся, стремятся навязать всему человечеству свою искажённую новую этику и новую норму.

Ровно те же процессы, что и в США сегодня, протекали и в России накануне революционной катастрофы 1917 года: «Мы презирали грязь материальных похотей, банков, концессий, нам было душно в чаду акций, дивидендов, разных узаконенных мошенничеств, – писал молодой современник. Русская мечта – это поделить по справедливости, то есть поровну. Русская ментальность – антикапиталистична. “В России интересы распределения и уравнения всегда превалировали над интересами производства и творчества”», – писал Николай Бердяев о том времени уже в эмиграции48.

Английский историк XIX столетия Генри Томас Бокль блестяще аргументировал противоположную точку зрения: «Всё чаще и чаще раздаются голоса о зле богатства и греховной любви к деньгам. И всё-таки, за исключением стремления к знанию, ни одна страсть не принесла человечеству столько добра, как страсть к накоплению денег.

Ей мы обязаны всей торговлей и всеми ремеслами. Они доставили нам возможность ознакомиться с произведениями разнообразнейших стран; они ещё сильнее подняли в нас жажду знания, расширив кругозор идей знакомством с нациями разнообразных укладов, языков и идей, побудив людей к смелой предприимчивости, научив нас