Загадка башни - Мстислав Константинович Коган

под завязку. Правда было одно «но». Всегда ведь есть «но», которое роняет ложку говна тебе в кашу. Монета была мелкая. Железо, медь. Очень редко, бронза. Да уж. Болеку предстоит немало работы. Всё это пересчитать, рассортировать и занести результат в свой гроссбух.

Помимо денег в сундуке было ещё девять простеньких, но аккуратных шкатулочек. Не долго думая я открыл одну из них. Над её дном парило, излучая лёгкое, оранжево-жёлтое свечение, искусно сделанное серебряное кольцо. Опана. Диковины. А рейд и впрямь получился крайне полезный. Это мы отдадим Родрику на изучение. Думаю наша светлая голова сможет извлечь немножко пользы из местных «артефактов».

Я захлопнул крышку сундука и посмотрел на бандита. В его взгляде одновременно читались испуг и надежда. Я широко улыбнулся и хлопнул Когтя по плечу, давая понять, что улов мне понравился. Тот расплылся в бледной, натянутой улыбке. Он понимал, что радоваться ещё рано. Вот когда я его отпущу, тогда…

Дверь в комнату открылась. Внутрь зашли двое бойцов — Дитмарк и Жером. Вслед за ними появился и охотник. Тот самый, который нас сопровождал. Судя по ножнам на поясе, кинжал ему уже успели вернуть. Оно и правильно. Мужик целиком и полностью оправдал оказанное ему доверие. Его полагалось вознаградить. И я даже знал, как это сделать.

Коготь удивлённо посмотрел на него. Затем перевёл вопрошающий взгляд на меня. Я широко улыбнулся.Бандит понял, к чему идёт дело.

— Ты же обещал… — дрожащим голосом начал было он, но я тут же его перебил.

— И я сдержу своё слово. Ни я, ни мои парни тебя пальцем не тронут, — моя улыбка превратилась в хищный оскал, — Загвоздка в том, что Хавель не является бойцом отряда. Пока что. И он тебе своего слова не давал. У вас с ним какие-то свои, старые счёты. А я человек новый, в эти разборки лезть не хочу. Так что мы с парнями, пожалуй, выйдем, подышим свежим воздухом, пока вы сводите свои старые счёты. Ребята, — я встал со стула и повернулся к бойцам, — Вы меня слышали. Давайте, все на выход.

— А с этим что делать? — поинтересовался Эрик, пнув сидевшего у стены пленника. Тот заёрзал и что-то недовольно пробубнил в ответ.

— Да то же, что и с остальными, — пожал плечами я, — В расход.

Разбойник попытался было что-то возразить. Даже успел открыть рот, выпучить глаза и уставиться на меня. Но в следующий миг ему в лицо прилетело лезвие пехотного топорика, превратив его в кашу из крови, мяса и осколков костей. Тело ещё несколько раз дёрнулось в предсмертной конвульсии. Пальцы судорожно заскребли доски пола, оставляя на них кровавые разводы. Но спустя несколько долгих мгновений оно обмякло. Бандит булькнул в последний раз и затих. Эрик вырвал топор у него из черепа, деловито вытер лезвие о стёганку трупа и потопал к выходу. Мы направились вслед за ним.

Возле охотника я задержался. Посмотрел ему в глаза. Хлопнул по плечу и бросил:

— Он весь твой. За двадцать минут управишься?

— Вполне, — кивнул Хавель, расплываясь в широкой улыбке и доставая из ножен кинжал.

— Хорошо.

За нашими спинами хлопнула дверь. А вскоре из-за неё послышались первые отчаянные вопли. Быть может месть — это блюдо, которое подают холодным. Но, судя по тональности этих криков, Брену сегодня придётся таки отвечать за своё бахвальство. Впрочем, так уж и быть, не будем совсем уж издеваться над парнем. Подадим ему горячее блюдо.

Глава 19

«Такая вот справедливость»

Крики из-за двери доносились ещё минут десять. Затем они перешли во всхлипы, бульканье и невнятное бормотание. Иногда меня подмывало заглянуть туда из чистого любопытства, но я себя сдерживал. Не моё это было дело и не моя месть. Моя совершалась сейчас здесь. На улице. На рубочной колоде, где раньше бандиты рубили дрова. Теперь же на ней отсекали головы.

Процесс шёл споро. Пень уже успел пропитаться кровью. Работала там пара ребят, периодически сменяя друг друга. Работала большим тяжелым топором, с массивным топорищем и широким, чуть изогнутым лезвием. У него тоже раньше назначение было другое. Им кололи дрова. Увы, ничего получше для приведения приговора в исполнение нам найти не удалось. Тур свою секиру забрал и вышел за ворота сам, заявив, что в экзекуции участвовать не намерен. Хозяин, конечно, барин, но как по мне, ежели у тебя руки по локоть в крови запачканы — уже поздновато строить из себя моралиста.

Ещё два десятка бойцов охраняли очередь к плахе. Уже было несколько прецедентов, когда бандиты поняв, что пощады им никакой не будет, пытались бежать. Трое были заколоты копьями, одного застрелили из арбалета. С десяток человек неистово молились в сторонке. На закате жизни они внезапно вспомнили о существовании богов и попросили возможность покаяться перед смертью. Я отказывать не стал. Хотя вспомнить они могли об этом и раньше. Например, когда насаживали отрубленные головы женщин и детей на частокол, вокруг своего укрытия.

Чуть в стороне рыдала маленькая девочка. Светловолосая женщина в грязном изорванном платье, поверх которого был накинут холщовый фартук прижимала её к себе, не позволяя смотреть на происходящее. Но это не мешало ребёнку дёргаться и в голос выть: «Папа! Верните мне папу!» Девочка не понимала за что её отца волокут к плахе. Не знаю почему, но именно эти слова на мгновение пошевелили внутри меня червячок сомнения. Заставили давно похороненный трупик совести сделать ещё несколько судорожных вздохов и проскрести ногтями по крышке своего гроба.

Ребёнок был по-сути то ни в чём не виноват. Девочка не выбирала в какой семье родиться и где расти. Основной груз ответственности лежал на её обожаемом папаше, который прекрасно видел, какие зверства творит банда, но даже не попытался слинять отсюда куда подальше. А то и вовсе — принимал в них активное участие. В меньшей степени на мамаше, которая прекрасно знала, перед кем раздвигает ноги, и тем не менее их раздвинула, польстившись на те привилегии, которое ей предоставляло новое положение.

Впрочем, я быстро справился с этой секундной слабостью. Задушить зашевелившуюся совесть оказалось на удивление легко. Когда ты воюешь уже почти год к ряду, чужая смерть, как и чужое горе практически перестают тебя трогать. Они становятся естественной частью жизни и окружающего тебя пейзажа. Скорее уж начинаешь чувствовать себя неуютно в её отсутствие. Да и как я заметил выше, когда за