Исповедь киборга - Эдуард Сероусов

Эпилог: Наследие

Пять лет спустя

Рим купался в золотом свете позднего сентября. Древние камни Колизея и Форума приобретали янтарный оттенок в лучах заходящего солнца, туристы спешили сделать последние фотографии перед наступлением вечера, а в многочисленных кафе и тратториях начинался ритуал аперитива – итальянской традиции предваряющей ужин встречи с друзьями за лёгкими напитками и закусками.

Молодая женщина с короткими тёмными волосами и внимательными глазами сидела за столиком уличного кафе на Piazza Navona, задумчиво листая старомодную бумажную книгу. Содержимое книги резко контрастировало с атмосферой туристического веселья вокруг – это был серьёзный, сложный текст, изобилующий техническими терминами и философскими рассуждениями.

«Исповедь киборга: взгляд изнутри на технологию контроля сознания» – гласило название на обложке. Автор не указан, лишь псевдоним – «Прометей». Книга, изданная небольшим тиражом и практически незаметная для широкой публики, стала культовой в определённых кругах – среди учёных, занимающихся нейротехнологиями, этиков, размышляющих о границах вмешательства в человеческое сознание, активистов, борющихся за цифровые права и свободу личности в новую эпоху.

Для большинства читателей это был просто блестяще написанный научно-философский трактат, возможно, даже художественное произведение, замаскированное под документальное свидетельство. Но некоторые – те, кто был посвящён в реальное положение дел, – знали правду: это была подлинная история Алексея Северова, бывшего оператора программы «Прометей», сумевшего вырваться из-под контроля и посвятившего свою жизнь борьбе против технологий порабощения сознания.

– Увлекательное чтение?

Женщина подняла взгляд. Перед её столиком стоял мужчина средних лет в простой, но элегантной одежде. Внешне – обычный турист или местный житель, но что-то в его взгляде, в его осанке выдавало военную выправку, глубокую внутреннюю дисциплину.

– Очень, – ответила она на безупречном итальянском. – Особенно для тех, кто понимает контекст.

Он улыбнулся и сел напротив, не дожидаясь приглашения. Официант немедленно подошёл к столику.

– Un Americano e una bottiglia d'acqua, per favore, – заказал мужчина, затем перешёл на английский, обращаясь к женщине: – Я рад, что вы нашли время для встречи, доктор Чен.

Лин Чен, нейробиолог из Шанхайского университета, специализирующаяся на интерфейсах мозг-компьютер, закрыла книгу и внимательно посмотрела на собеседника.

– Было сложно отказаться от такого интригующего приглашения, мистер…?

– Просто Алекс, – ответил он. – Имена в нашей ситуации – формальность.

Она кивнула, принимая правила игры.

– Тогда просто Лин. Полагаю, вы хотите обсудить мою последнюю публикацию о этических ограничениях в нейроинтерфейсах?

– И её тоже, – согласился он. – Но больше меня интересует ваша непубликуемая работа. Проект «Феникс».

Лин замерла, её лицо на мгновение утратило невозмутимое выражение.

– Я не знаю, о чём вы говорите, – произнесла она с идеальной интонацией человека, говорящего правду.

Алексей – ибо это был именно он, хоть и изменившийся за прошедшие годы – едва заметно улыбнулся. Его импланты, модифицированные и усовершенствованные за эти годы, легко считывали микроэкспрессии лица, изменения сердечного ритма, малейшие колебания голоса, выдающие ложь.

– Знаете, Лин. И понимаете опасность того, над чем работаете. Иначе не опубликовали бы ту статью о этических ограничениях – своеобразный крик о помощи, замаскированный под академическую дискуссию.

Официант принёс заказ – Американо для Алексея, бутылку воды. Они оба молчали, пока он не ушёл.

– Даже если то, что вы говорите, правда, – тихо произнесла Лин, – я не могу обсуждать это в публичном месте. Или вообще обсуждать.

– Понимаю, – кивнул Алексей. – Давление, секретность, наблюдение. Поверьте, я знаю об этом больше, чем вы можете представить.

Он сделал глоток напитка, оглядывая площадь с расслабленным видом туриста, наслаждающегося итальянским вечером. Но его импланты непрерывно сканировали окружение, выявляя потенциальные угрозы, проверяя, нет ли слежки за ними.

– Я не собираюсь просить вас предавать свою страну или свою работу, – продолжил он. – Я лишь хочу предложить альтернативу. Способ направить технологию в более гуманное русло.

– Какую альтернативу? – спросила Лин, всё ещё настороженная, но уже заинтригованная.

Алексей протянул ей маленькую флеш-карту – архаичный по нынешним меркам носитель информации, но именно поэтому безопасный, не подключённый к сети, не отслеживаемый.

– Здесь модификация базовых алгоритмов синхронизации операторов. Она сохраняет все функциональные возможности, но с ключевым отличием – каждый оператор сохраняет своё автономное сознание, право на отказ от выполнения приказа, противоречащего его моральным принципам.

Лин смотрела на флешку, не решаясь взять её.

– Откуда мне знать, что это не вирус, не троян, не попытка саботировать нашу работу?

– Разумный вопрос, – согласился Алексей. – Вы не обязаны верить мне на слово. Проанализируйте код в изолированной среде, убедитесь, что он делает именно то, что я говорю – не больше и не меньше. А потом примите решение.

Он сделал паузу, затем добавил:

– Если вы читали эту книгу, – он кивнул на «Исповедь киборга», – то знаете, к чему приводит абсолютный контроль над операторами. Знаете цену, которую платят как сами операторы, так и те, кто пытается их контролировать.

Лин колебалась. Её воспитание, образование, вся карьера были построены на лояльности, на следовании установленным правилам и процедурам. Но в то же время она была учёным, исследователем, человеком, задающим вопросы.

– Почему вы думаете, что я соглашусь на это? – спросила она. – Что не сообщу своему руководству о вашем предложении?

– Потому что вы уже сомневаетесь, – просто ответил Алексей. – Ваша статья, ваши личные заметки в научном журнале, которые я читал, даже микроэкспрессии вашего лица сейчас – всё говорит о глубоком внутреннем конфликте. Вы видите потенциал технологии, но боитесь её злоупотребления. Вы хотите найти баланс.

Лин молчала, ошеломлённая точностью его анализа.

– Кто вы? – наконец спросила она.

Алексей улыбнулся – не той выверенной, профессиональной улыбкой, которую использовал в начале разговора, а другой – более естественной, с оттенком грусти и понимания.

– Я – тот, кто был на другой стороне технологии. Тот, кто знает, каково быть и оператором, и человеком.

Он не стал говорить больше, не стал открыто признаваться, что он – тот самый Алексей Северов, чья история описана в книге. Это было бы слишком рискованно, слишком прямолинейно. Но намёк был достаточно ясен для понимающего собеседника.

Лин медленно, словно против своей воли, взяла флешку и спрятала в карман.

– Я не обещаю ничего, – сказала она. – Только то, что изучу информацию и приму собственное решение.

– Большего я и не прошу, – кивнул Алексей. – Свобода выбора – это всё, за что мы боремся.

Они допили свои напитки в тишине, глядя на площадь, где туристы фотографировали знаменитый фонтан Четырёх рек, уличные артисты развлекали публику, а местные жители неторопливо прогуливались, наслаждаясь вечерней прохладой.

– Если я решу связаться с вами… – начала Лин.

– Инструкция для