Современная зарубежная фантастика-4 - Тэмсин Мьюир

– Хорошо, что программу неколва запретили, – сказал он. На Кеконе много лет циркулировали слухи о том, как женщин из абукейских племен заманивали или привозили силой на Ориус и превращали в суррогатных матерей. – Но эспенцы отказывают Кекону в правосудии.

– Есть вещи, которые они никогда не признают, – с горечью заметила Шаэ. – А у нас нет твердых улик, чтобы доказать их неправоту.

Хотя многие считали, что взрыв здания КНА устроили с иностранной помощью, ни кланы, ни полиция так и не смогли найти доказательства того, что замешан Югутан, не нашли и виновных. Некоторые члены движения «За будущее без кланов» на допросе признали, что иностранец по имени Моловни был ключевой фигурой движения, но если он и существовал, то превратился в призрака.

Шаэ была уверена, что он не растворился в воздухе. Эспения уже схватила его либо предложила убежище в обмен на показания. Моловни, или «Агент М», как его называли во всем мире, сидит в эспенской тюрьме и никогда не ответит за убийство сотен кеконских граждан.

В новостях КТРК сообщили, что югутанский Директорат выпустил резкое заявление, в котором назвал Либонский акт лицемерным запугиванием со стороны Эспении. Призыв к Югутану согласиться на международную инспекцию программы неколва – это явная попытка покуситься на государственный суверенитет, заявили официальные лица в Драмске. Началась реклама, и Вун выключил телевизор.

Шаэ прополоскала полотенце в раковине и смотрела, как мутная вода закручивается и утекает в канализацию.

– Папи, думаешь, мне вообще не следовало иметь дела с эспенцами? – Вун был единственным человеком, которому она могла признаться в подобных сомнениях. – Меня много раз из-за этого критиковали, но я всегда считала, что для клана это выгодно, в особенности в долгосрочной перспективе. Теперь я уже не так уверена.

Она столько лет вела Равнинных по тонкому льду, пытаясь получить выгоду от сотрудничества с иностранцами, но не становясь их жертвой. Однако после взрыва Шаэ начало казаться, что страну мотает из стороны в сторону, словно в шторме, ею манипулируют как извне, так и изнутри.

Вун взял из рук Шаэ полотенце и потер самое большое пятно на ее блузке.

– Иностранцы всегда будут тянуться к Кекону, им нужен наш нефрит, – напомнил он. – Вне зависимости от того, кто на посту Шелеста. Но никто другой не сумел бы лучше наладить с ними отношения в интересах Равнинного клана.

– Мам, смотри! – вмешалась Тия, схватив Шаэ за руку, и потянула ее к своим куклам, которых рассадила за чаем.

– Прости, но сейчас я не могу играть, Тия.

– Тебе опять нужно работать? – обиженно надула губки Тия.

– Только часок, – ответила Шаэ. Хотя ей так хотелось проводить больше времени с семьей, Шаэ иногда думала, что из нее вышла плохая мать. Она чувствовала себя так уверенно, когда речь шла почти о любых проблемах на Корабельной улице, но становилась совершенно беспомощной, столкнувшись с требованиями малышки придумать истории про каждую ее куклу. – А позже вы с папой придете в главный дом, и мы поужинаем с гостями.

– С кем мы будем ужинать? Там будут другие дети?

– Только Рю и Цзая, – ответила Шаэ, хотя вряд ли они подходили под это определение. Цзае исполнилось шестнадцать, уже почти семь лет она училась в Академии, а Рю был на год старше. Что касается Нико, то Шаэ порой казалось, что он и вовсе никогда не был ребенком. У Тии не было родни ее возраста.

– Они уже взрослые! – возразила Тия.

– Ты тоже взрослеешь.

Тия покачала головой и распахнула глаза:

– Я не хочу становиться взрослой, никогда-никогда.

– Правда? – с любопытством воскликнула Шаэ. – Почему?

Девочка в тревоге обняла Шаэ за ноги.

– Старшие дети учатся драться. Когда я упала, разбила нос и заплакала, Цзая сказала, что я должна привыкнуть к крови. Сказала, что большие дети не плачут от боли.

Наверное, Шаэ напрасно попросила племянницу посидеть с малышкой. У Цзаи начисто отсутствовало чувство такта. Шаэ нагнулась и взяла дочь на руки.

– Не все старшие дети одинаковы. Но если тебя это в самом деле беспокоит, можешь оставаться малышкой сколько душе угодно. Я не возражаю.

* * *

Шаэ переоделась и пошла в главный особняк поместья. Рю делал домашнее задание за обеденным столом, обсасывая кончик карандаша. Коко лежала у его ног и грызла резиновую игрушку.

– Привет, тетя Шаэ, – сказал Рю, на мгновение оторвавшись от учебников. Он был уже в выпускном классе, оставалось всего несколько месяцев до финальных экзаменов.

Вен вышла с кухни и вытащила из его рта карандаш.

– Так нельзя, – пожурила она Рю. – Из-за этой дрянной привычки ты выглядишь слабым и нервным.

Заглянув на кухню, где возились ее мать и домработница, Шаэ увидела несколько приготовленных блюд: рыбу с молочной подливкой, холодную свинину с перечным соусом, зелень с чесноком и жареную лапшу.

– Не дай боги гости решат, что мы недостаточно гостеприимны и не можем накормить их до отвала, – сказала Вен.

Шаэ, чей дом после рождения Тии никогда не выглядел чистым, с завистью оглядела безукоризненную чистоту особняка. В прихожей в элегантных высоких вазах благоухали свежесрезанные звездчатые лилии, символизирующие дружбу. Вен утверждала, что никогда не мечтала о публичности, сопутствующей жене Колосса, но тем не менее была идеальной хозяйкой дома.

– Колосс и Штырь в кабинете, – сказала она Шаэ.

Шаэ застала Хило и Цзуэна за серьезным разговором.

– Лотт Цзин сильно изменился с тех пор, как был Пальцем, – сказал Штырь. – Он исполнительный и справедлив к подчиненным, хотя порой бывает немного задумчивым, а иногда слишком мягким, но никто не сомневается, что он Зеленый до мозга костей. И он заботится о матери и сестрах. Меня беспокоит лишь одно – у него нет ни жены, ни детей, а в его возрасте это выглядит странно, как будто ему не везет. – Цзуэн задумчиво вздохнул. – Как Первый кулак он превосходен, и на пост Штыря его кандидатура приходит на ум первой. Решать тебе, Хило-цзен, но я ему полностью доверяю.

Повысить человека до одной из самых высоких должностей в руководстве клана означало фактически сделать его членом семьи. Он будет жить в поместье, ужинать в доме, станет доверенным лицом. Это решение следовало принимать после долгих раздумий, и характер человека имел не меньшее значение, чем его способности.

– Если ты все-таки передумаешь уходить в отставку, только скажи, – ответил Хило. – В конце концов, тебе всего сорок пять.

– Для Штыря сорок пять – это много, – с грустью отозвался Цзуэн. – В боевой части клана год идет за пять, ты сам знаешь,