Таргитай-2. Освобождение - Юрий Никитин

Яфет вновь улыбнулся, но теперь улыбка показалась парнишке горькой.

– И не одну, – сказал он. – Я бился с богом, с чудовищами… Ну а ты?

Торван гордо расправил плечи, выкатил грудь колесом.

– Моя мать – богиня Лада. Она благословляет людей на любовь, особенно благоволит красивым девушкам и парубкам, помогает селянам весной сеять.

– Сын богини? – удивился Яфет. Брови хмуро сдвинулись. – Но разве бог не всего лишь один? Мой отец и весь народ поклонялись Единому и Незримому. Он уничтожил землю и всех людей сначала подземным и небесным огнем, а потом отворил небесные хляби, и на землю сорок дней лил дождь, смывая всех и вся. Даже детей, коней и собак. – Он нахмурился еще сильнее, потемнел лицом, словно что-то вспомнил, кулаки крепко сжались. – Дети еще не успели нагрешить. А про собак и коней вообще молчу. Сильный не станет их обижать, а уж тем более – сметать с лица земли.

Торван слушал, вытаращив глаза, потом рассмеялся.

– Если такое и было, то только в твоей земле. Раньше каждое племя было уверено, что лес вокруг их деревни – и есть весь остальной мир. В наших землях такого не было. Богов и богинь много, и каждому из них люди молятся за разными вещами. Велесу – чтобы помог со скотиной. Перуну – чтоб даровал победу в воине. Сварог – небесный кузнец, с утра разжигает небесный солнечный горн, чтобы людям было светло, а еще соединяет людей в любовные союзы, как и моя мать Лада. Мара – переводит умерших в мир Нави. Есть еще Мокошь, Стрибог, Даждьбог, Семаргл, Числобог и прочие, всех не упомню. Кого-то уже нет, кто-то живет под новым именем! Ну и конечно, всеотец Род, сотворивший все живое – и людей, и зверей, и богов!

Торван говорил с жаром, лицо светится, словно и в самом деле говорит о тех, кто ему близок, а не просто с рассказов седых волхвов и кощунников.

– Бог, о котором ты сказываешь, – добавил он, – кажется злым и жестоким. Все люди – божьи дети, и боги о них заботятся, а мы приносим им жертвы в благодарность. И никто нас тут не сметал с лица земли. Вашему богу не тягаться с нашими. Один Сварог чего стоит. Он когда-то запряг самого Ящера и перепал землю!

Он помолчал, на лице появилась улыбка, и он вдруг сказал с гордостью, словно не мог больше держать это внутри:

– Я как раз его ищу. Он – мой отец! Среди людей Сварога зовут Таргитаем. Мать сказывала, что он до того красив, что она не удержалась однажды в пещере, где играл на дудочке, и отдалась ему. Теперь я должен его найти, и помочь, ибо Сварогу грозит опасность. Ну и я никогда не видел отца, хочу его повидать, обнять, посоревноваться в силе и ловкости! Послушать, как он играет на дудочке, и спеть вместе с ним! Мать вообще говорит, что мы с ним похожи, как две капли воды! Меня иногда принимают за него.

– Смотрю, ты им гордишься, – заметил Яфет мрачно.

– Еще бы! – радостно ответствовал Торван, глаза засияли сильнее. – Для меня иметь такого отца – честь! Я повзрослел очень быстро, и ни разу еще его не зрел, не говорил с ним. Теперь хочу наверстать!

– А вот я, – сказал Яфет, глядя в огонь невидящим, злым взором, – как ненавидел Незримого бога тогда, так и ненавижу Его и по сей день. И мне кажется, что каждый бог, которому люди поклоняются в этих землях, как-то связан с Ним.

Яфет говорил негромко, скорее, обращаясь к самому себе.

– Я мечтаю поскорее с Ним встретиться лицом к лицу, если у Него есть лицо… Хочу получить часть Его силы. Даже, если мне для этого придется объединиться с кем-то еще. Вот если бы собрать каких-то могучих колдунов, волшебников, что стали бы править этим миром негласно. Они бы противостояли Его воле, его действиям. И войди я в такой тайный круг, это было бы идеальным решением! А когда Его победим, можно было бы просто управлять миром, направлять народы по верной стезе…

Он смерил Торвана взглядом, в котором теперь сквозит неприязнь, но парень этого не заметил. У него сейчас потерянно-мечтательный взгляд, словно представил, как нашел отца, и вот они скачут по степи бок о бок, подставляя лица солнцу и ветру.

Яфет вдруг прищурился, губы разошлись в мрачной улыбке. Достав из седельной сумы глиняный кувшин и два древних серебряных кубка, сорвал печать с широкого горлышка. Разлив вино по кубкам, придвинул один к себе, а над вторым незаметно перевернул перстень, высыпая в вино мелкий серый порошок. Он забурлил, но очень быстро не осталось и следа.

Яфет хлопнул по плечу замечтавшегося Торвана, протянул кубок и поднял свой.

– Выпьем же за нашу победу и за то, чтобы каждый нашел то, что ищет!

Беловолосый гигант медленно отпил, не сводя глаз с Торвана. Парнишка улыбнулся спутнику, быстро пригубил вино. Затем опрокинул в себя весь кубок.

– Доброе вино! – молвил он.

– Старое, – сказал Яфет со злорадной улыбкой. – Я нашел этот кувшин в развалинах Вавилона, недалеко от недостроенной Башни. Там, где когда-то был центр всего мира. Где жили умнейшие ученые мужи, хитрые купцы, сильные и отважные воины, самые красивые женщины. Рабов туда свозили со всего мира, текли рекой товары, шелка, золото и серебро. – Он говорил с щемящей сердце горечью, ностальгией. – Там я встретил ту, которую потом отнял у меня Он, заявляя, что это – ради моего же блага…

Он заметил, что Торван побледнел, закрыл глаза, схватился за голову.

– Башня была не достроена, – продолжил он, как ни в чем не бывало. – Я бежал в Гиперборею и потерял все! ВСЕ! Но главное – потерял Златокору!

– Что со мной? – вопросил Торван тихим слабым голосом, чувствуя, как голова кружится все сильнее, а мир вокруг застилает туман.

– Я видел этих проклятых невров! – продолжал говорить Яфет, не слушая. – Я отбил у нечисти волшебный цветок папоротника и стал его повелителем! Я стал бессмертным, Торван, и теперь брожу по земле одинокий и неприкаянный, все еще лелея планы о мщении! Но как же я ненавижу Незримого, и всех богов, которые, похоже, носят в себе тут Его частицу.

Он посмотрел на Торвана. Парень качнулся и рухнул на траву возле костра.

– Ты – сын двух богов. Да будь ты проклят! Да будут прокляты все боги и их потомство! – крикнул Яфет уже громче, обращаясь даже не к лежащему на земле парню, а