Тьма. Том 4 - Лео Сухов

— Да ты же темноты боишься! — удивился тот. — Давай провожу!

При этом ни Павлик, ни Алёна не останавливались, продолжая протискиваться вперёд по узкой щели.

— Я сказала нет! — последнее, что я отчётливо услышал.

Следом шли возгласы Павлика, едва различимые, но вполне угадываемые, в духе: «Ну почему? Зачем ты от меня бегаешь? Почему бросила? Как не стыдно?». Да, к сожалению, влюблённые мальчики горазды придумывать вопросы, на которые невозможно дать простой ответ…

Алёна и не отвечала, похоже. Старательно двигалась к дому. И при этом всё больше удалялась от меня и Бубна. Я выглянул в проход, постаравшись сделать это быстро, как учили на службе, и тут же спрятался. Следом за мной фокус повторил Бубен. Кажется, у него получилось ещё быстрее.

— Почти прошли… — выдохнул он и кивнул на щель. — Идём?

— Давай! — кивнул я, протискиваясь первым.

На конкурсе самой дурацкой планировки эти два дома точно взяли бы главный приз. Расположи их во время строительства чуть дальше друг от друга — и был бы полноценный проход для пешеходов. Расположи рядом — и получился бы один дом.

Но нет, надо было расположить их вот так… Ни то, ни сё, ни рыба, ни мясо! Я старался двигаться по этому лазу приставными шагами, но мне мешал глубокий снег, который тут скопился с начала зимы. Естественно, здесь его никто не убирал.

Приставной шаг был слишком шумным. А идти иначе было тяжело и долго. В результате, я наплевал на шум и просто двигался, как выходило. А следом спешил, как мог, Бубен, испытывая те же сложности. Если не больше — всё-таки он был поплотнее в талии, чем девятнадцатилетний парень.

— Не жди меня, поторопись! — шикнул Бубен, когда я остановился, озираясь на него. — Живей!..

Не став спорить, я устремился сквозь узкий лаз и спустя двадцать секунд наконец-то вывалился во двор, где жила Алёна. Девушка уже была на другой стороне двора: спорила о чём-то с Павликом, догнавшим её у самого подъезда. О чём они говорят, я не слышал, но молился только об одном: чтобы кабан, который вот-вот подтянется, сообразил не влезать.

Не сообразил. Когда я, почти бегом двигаясь в тени домов, преодолел половину двора, кабан торопливо вылетел из-за угла. И сходу, забыв даже отдышаться, влез в ссору.

— Девушка, вас замена устроит? — держась за грудь, спросил он и указал на Павлика. — Чё, пристаёт?

Перестав хвататься за сердце и распрямив плечи, наш кабан, естественно, выглядел вполне себе заменой Павлику. Хотя спрашивал он, разумеется, вовсе не об этом…

Но Алёна, эта глупая испуганная девочка, очень чётко ответила: «Да!.. Да!..» — не оставив шансов ни исполнителю, ни своему бывшему.

— Слышь, вали! Чего пристал? — рыкнул кабан, надвигаясь на Павлика.

— Ах вот как! — воскликнул тот. — Вот как!.. Вот кого ты выбрала! Стала двусердой, и всё! С тупыми кабанами якшаешься!

— Чё сказал? — обиделся исполнитель. — А ну иди сюда!..

А дальше всё случилось очень быстро. Кабан потянулся к Павлику, а тот неожиданно проворно отскочил, одновременно сунув левую руку под куртку.

И достал оттуда очень знакомый мне тесак…

— С-с-сдохни! — прошипел Павлик, махнув оружием и целясь в кабана.

Но и тот был не лыком шит: проявив чудеса ловкости, отскочил и попятился.

— Э-э! Ты чё? Охренел⁉ — возмутился он.

— С-с-сдохни! — как заевшая пластинка, прошипел Павлик, ломанувшись на кабана.

И наш бравый кабан проявил себя так, как и должны проявлять себя «настоящие пацаны», оказавшись в невыгодном положении. Ну то есть предпринял тактическое отступление, оставив девушку, которая на него понадеялась, на произвол судьбы…

— Получ-ч-чил? — Павлик не кричал, а по-прежнему шипел, словно змея. — Получ-ч-чил?

А потом резко развернулся к Алёне и махнул зуботычиной в её сторону. Руны на лезвии вспыхнули. А девушка вскрикнула, хватаясь за живот и оседая на землю. На белой шубке отчётливо виднелись кровавые следы.

При этом она то ли впала в ступор от ужаса, то ли ноги подогнулись… В общем, так и осталась лежать, лишь беззвучно открывая рот. А я отчётливо видел в теневом зрении, что от пореза на животе к горлу девушки протянулось плетение.

— Я думал, ты другая! Думал, ты не такая! А ты… Тварь! Подс-с-стилка с-с-свиная! Просто «меч-ч-ченая»! Уродина! — обиженно шипел Павлик.

Парень распалялся всё больше, не замечая ничего и никого вокруг. А Алёна смотрела на него, беззвучно открывая рот и ошарашенно выпучив глаза.

Ну а я уже летел на них, сжимая в руке револьвер и молясь, чтобы придурка не пришлось убивать.

Я, собственно, не сомневался, кем был Павлик. Мысленно прикинув места новых убийств, трудно было не заметить, что все они не так уж далеко отсюда…

Вот он — второй убийца! Не такой, как предыдущий. Он не мог убить сразу — он распалял себя, накачивался ненавистью… Да и жертву выбрал как-то криво: свою же бывшую девушку.

И всё-таки он уже убивал. А значит, убьёт и снова.

Алёна это, кажется поняла. Она, наконец, выставила руку, сформировав простенький щит.

— Что молчишь? Что молчишь⁈ Потас-с-скуха! На!

Павлик шагнул к Алёне, занося нож, и рубанул ей по руке. Зуботычина прошла сквозь щит, как сквозь масло, почти не замедлившись. И на шубке девушки появилась ещё одна кровавая полоса. Её рука безвольно опала на снег. А Павлик зарычал, прицелился Алёне в сердце…

И не успел!

Я опередил его совсем чуть-чуть. Впрочем, если бы я не успевал — тогда бы парень поймал пулю. Мне-то, в отличие от него, долго настраиваться не надо… А удерживать прицел в ускоренном восприятии — вообще не проблема, даже на бегу.

Но я не выстрелил. Врезался в Павлика, отбрасывая его на землю — и тут же, не прекращая движения, приложил ногой в промежность. Парень отчаянно заверещал, выпустил зуботычину и попытался откатиться.

Врёшь, от меня не уйдёшь… Я навалился сверху в тот момент, когда он был лицом к земле. Коленом упёрся в основание шеи, а левую руку с ножом заломил за спину. Правда, зуботычину Павлик всё равно не спешил отпускать. А я очень пытался об неё не порезаться.

— Ф-ф-ф-фе-э-э-эдь! Де-э-э-э-эр-р-рж-ж-жи-ы-ы-ы-ы еэ-э-э-эв-в-во-о-о-о! — орал мне несущийся через площадку Бубен.

Он не стал скрываться: это было бесполезно, вот и побежал напрямик. И я бы очень хотел ему ответить,