Человеческая оболочка - Алексей Котаев

— Извини, Айзек, это все, что можем слить. Тут примерно сорок литров было.

— Сами то как?

— Постоим на холостых до утра, а там нас подберет наш конвой. Погоним эту малышку в Яму, на продажу. В грузовиках то топлива навалом. Точно не хочешь поехать в сцепке?

— Нет. Я и так много проблем доставил. Извини.

— В этот раз прощаемся навсегда?

— Кто знает, — Айзек вытянул левую руку вперед, в знак глубокого уважения к этим ребятам. Он пожал одну руку, потом другую. — Спасибо. Я этого не забуду.

— Мы тоже Айзек. Но ты это. Возвращайся. В этот раз с победой, друг.

Айзек улыбнулся и прыгнул в машину. Сцепление — рычаг — газ. Мотор взревел и гусеницы провернули спрессованный снег под собой. Трап корабля начал закрываться и оттуда в полный свой голос вещала ИСП. — Доброго пути, Айзек. И удачи тебе. «Эмпайр» тебя запомнит.

Парень впервые в жизни услышал в этом электронном голосе что-то живое, искренне надеясь, что ему это не показалось.

— Чего ты лыбишься? — толкнула парня в плечо Ханна, что сидела на соседнем сидении.

— Да так. Показалось.

— Айзек. Я однажды спасла твою жизнь. Вернешь должок?

— Верну, можешь не сомневаться.

Машина неслась по бескрайнему полю под высоким дневным солнцем. Несколько часов, проведенных в Эмпайре дали ему фору, и теперь оно ярко светило, отражаясь от белого снега в стекла машины. Блики на стекле прыгали от покачиваний техники, разносясь по салону, освещая печальное лицо Айзека, и задумчивую Ханну, что смотрела в горизонт, к которому за пару дней езды до башни так и не привыкла.

— Красиво. Правда? — не отрываясь от окна, спросила девушка.

— Да.

— Куда мы сейчас?

— В Повал. Надо забрать кое-какие вещи.

Ханна тут же поняла выражение лица парня, которое было полно страха и отчаяния, но так и не смогла сказать ничего ободряющего, понимая, что в худшем случае, молчание будет длиться все три дня пути до поселения.

— Айзек, научишь меня водить?

— Обязательно. Везти без перерыва очень трудно. Будем меняться.

— Тогда начинай сейчас!

— Секунду, — машина вынырнула на протоптанную годами траншею, которую за время отсутствия конвоя уже изрядно занесло снегом. — Смотри на мои ноги. — Айзек выжал сцепление и остановил машину. — Начнем с самого начала. С самого важного. Как на ней начать ехать.

Спустя некоторое время, Ханна освоила механизм, и тронувшись со второй попытки, начала неуклюже перещелкивать гудящие передачи во внутренностях машины, разгоняясь на бескрайней белой дороге. Айзек сидел рядом и командовал девушке, какую передачу выбирать и когда нажимать педали. Ему и самому казалось интересным это занятие, и он решил неотлагательно поделиться навыками с Ханной, понимая, что когда устанет, то и учить ее сил у него не будет. Девушка радостно держалась за руль, ведя многотонную машину, состоящую из огня и металла.

— А теперь встань и выйди. — Айзек дернул рычажок контроля тяги, и машина перехватила управление на себя.

— Что, уже?

— Да. Я хорошо отдохнул этой ночью. Так что рекомендую тебе тоже прерваться и поспать. Через шесть часов поменяемся.

— Жадный ты, Айзек. Такую игрушку отбираешь.

— Успеешь еще, — усмехнулся парень, понимая, что одному было бы тяжелее. Тьма в душе начала проигрывать, и охотник надеялся, что весь этот Ад когда-нибудь закончится.

Глава 23

Мародер

Тьма снова взяла верх. Парень стоял на пороге Повала, ловя мертвую тишину, которую нарушало, лишь завывание ветра. Ноги отказывались делать шаг внутрь. Даже тогда, при последней встрече парня с городом он не смог выдержать и убежал прочь, за пределы. Но сейчас ему необходимо было вернуться. Солнце, как и каждый день до этого, приближалось к горизонту, а на небе появлялись первые звезды.

— Ты в порядке? — спросила Ханна, выйдя из машины.

— Да. В полном.

Ханна выгнала юношу из размышлений. Он не хотел лишний раз показываться в таком свете и еле сдерживая дрожь пошел внутрь. Пройдя мимо домов, мимо мертвой девушки, что сам же и положил, парень шел вглубь, к дому Марии. Ни света в окнах, ни голосов. Ветер зазывал, цепляясь за крыши, скидывая с них снежную пыль. Ветер поднимал и ту пыль, что скопилась у домов, давая понять, что ее больше никто отсюда не уберет. Айзеку становилось невероятно холодно от этого вида.

Перешагнув порог дома, парень потерял всякую связь с реальность и судорожно начал искать вещи старика. Он старался не думать о том, что там, за парой перегородок, лежит Юрий, который уже никогда не встанет и не начнет поучать глупого мальчишку. Айзек чувствовал себя мародером, который приехал обобрать мертвецов, утопая в этом скользком и вонючем чувстве стыда.

Глаза древних, плащ, теплая куртка Юрия. Парень собрал это все, зная, что сам Юрий вряд ли уже куда с этим пойдет. Оставалась только маска, вот только, именно, ее нигде и не было. Ни на кухне, ни в зале. Парень выдохнул и зашел в спальню старика. Не поднимая глаз, он добрался до тумбочки и взял то, что ему было нужно. Дверь на обратном пути скрипнула от аккуратного толчка и парень замер, понимая, что так делать нельзя. Набравшись смелости, он повернулся к старику и в последний раз посмотрел на него.

— Я поехал, старик. Далеко, — парень подошел поближе к кровати и взял своей больной перемотанной ладонью окоченевшую руку своего учителя. — Хотел попрощаться как подобает.

Юноша молча держал старика, не в силах выдавить из себя и слово. Боль в груди нарастала все сильнее, но достигнув кульминации внезапно остановилась. Старик всегда говорил, что жизнь конечна, и рано или поздно это случается с каждым. Вот только на руках у него всегда было убитое животное и маленькому мальчику никогда и не приходило в голову, что это высказывание имело отношение к любой жизни. Даже к жизни самого Юрия. Даже к жизни Айзека оно имело отношение. Парень однажды уже смирился со смертью, и теперь это смирение с ним навсегда. И это смирение двигало его ноги на пути, к последней встрече со своим учителем. Парень поймал момент здравомыслия. Он вытащил из ящика покрывало и накинул на старика, закрывая стеклянные, мертвые глаза от проклятого мира, в котором жил и умер Юрий.

Айзек снял часы с запястья, и надел их поверх своего черного рукава. На память. Стрелки давно остановились, Айзек ковырнул головку заводного механизма здоровым большим пальцем правой руки и начал тихо трещать шестеренками. Часы, что остановились со смертью учителя, вновь